– И ему сам Бог велел официально прийти в администрацию тюрьмы и
– Вряд ли "МИ-5" поверит в чистоту и невинность этого визита, – глухо
Золотарев улыбнулся. Это была улыбка превосходства, причем не того примитивного должностного превосходства, которое признавал в нем Яскевич, а превосходства профессионального, интеллектуального, наконец, в котором
– Наплевать. Даже если в Лондон заявится Иисус Христос, собственной персоной, контрразведка в него не поверит. Контрразведка и не должна никому верить! Но интерес сына к родителям – достаточно обоснованный повод, чтобы на
Теперь он показательно драл Яскевича на его поле.
– Так…
– К тому же, если Макс… Кстати, вы знаете, что его оперативный псевдоним
Яскевич, конечно же не знал, но кивнул.
– Так вот, если Макс проявит хорошие способности и подтвердит свои прежние характеристики, то мы можем вернуть его на службу!
Яскевич кивнул ещe раз.
– Вопрос только один: где он сейчас? И сопутствующий, но немаловажный:
Яскевич распрямился, лихорадочно вспоминая доклады подчиненных.
– Сейчас он в Москве, Иван Федорович. И мои люди имели с ним контрольный
Генерал откинулся на спинку кресла, аккуратно вложил свидетельство о рождении обратно в папку, тщательно закрепил зажим. Пауза затягивалась. У
– Ну что ж, подполковник, – наконец Золотарев поднял глаза. – Надеюсь,
***
Гигантский, из темного стекла, тетраэдр "Консорциума" был подобен вулкану накануне извержения. Лава ещe не выплеснулась наружу, она кипела внутри – в обитых кожей и дорогими дубовыми панелями кабинетах, в Мраморном зале, где
То, что осталось от них, – куски обгоревшего мяса, черные остовы тел, – все это лежало в массивных ореховых гробах, укрытое от взоров близких и друзей тяжелыми полированными крышками, в которых отражался яркий свет хрустальных люстр. При жизни они хорошо делали свою работу, они обеспечивали безопасность фирмы, они кусались и хватали, вовремя нажимали на нужные рычаги, они привыкли жить под давлением, как хищные глубоководные рыбы… И само их предназначение сводилось к тому, чтобы умереть первыми, спасая членов Совета управляющих или Директорат. И они свое предназначение выполнили. Поэтому их и хоронят в гробах по десять тысяч долларов, поэтому устроена торжественная церемония, на которую прибыли не только рядовые сотрудники, но и высшее руководство. Ибо похороны – это завершающая оценка всей жизни, назидание другим сотрудникам, подсказка как
Прощание началось сразу после полудня. Струнный квартет на галерее играл "Реквием" Верди. На противоположной стороне за колонной стоял Фокин и, незамеченный, смотрел вниз. Две вдовы в черных туалетах неподвижно застыли на стульях рядом с закрытыми гробами. Рядом стоял юноша с вытянутым бледным лицом – шестнадцатилетний сын Бачурина. Для семей погибших заканчивалась привычная -