– Господа курсанты, согласно уставу Наемного Русского Батальона и мнению психологов, и преподавателей, с прискорбием должен сообщить, что я и командиры крыльев рассматриваем процедуру перевода вас в Обеспечение, – с места в карьер начал речь капитан, – все наши воспитательные методы себя исчерпали. Дабы ускорить процесс, вы должны написать рапорта о добровольном переводе, – удовлетворенно хмыкнув, Ряхлов поднял взгляд близко посаженых глазок, – ведь за годы обучения в Учебном Корпусе вы не добились не защитили ни одной ступени, – перейдя к сути, скривился он будто выпил уксуса, – Дыбенко, вы провалили все зачеты по теоретическим дисциплинам. Не сдали на допуск к самостоятельной работе. Сломали два имитатора в тактическом классе…
Прочитав пометки в личном деле Косяка, замялся, подбирая пристойные выражения, затем, видимо найдя нужные слова, он придав лицу нейтральное выражение прокомментировал:
– Курсант Косяков неуспеваемость практически по всем дисциплинам. Неплохие показатели по взрывчатым веществам да и только… Но на фоне постоянных конфликтов с сослуживцами, ваше вызывающее поведение, нарушение формы одежды, несоблюдение правил безопасности, – беспомощно разведя руками, Ряхлов перевел взгляд на последнего курсанта в строю.
Презрительно скривившись, при взгляде на стекла его очков, процедил:
– Курсант Черепков у вас полная непригодность к службе в наших рядах. По теоретическим наукам у вас успеваемость на достаточно высоком уровне, но что касается практических занятий – картина плачевная. Физическая подготовка неудовлетворительная, Коммуникабельности – ноль. По обращениям в лазарет – побили количество арестов Косякова.
Придавая лицу печальное выражение, капитан театрально упал в кресло.
– Так что, господа курсанты, дальнейшее пребывание в соединении считаю нецелесообразным, – запустив по столу прозрачные пленки, с уже проявленными текстами рапортов, задушевно изрек, – для экономии вашего и нашего времени, подписывайте рапорта.
Прозвучавшие в ответ слова Косяка прозвучали диссонансом в стройном теле капитанской симфонии и стали полной неожиданностью, как для самого капитана, так и для равнодушно молчавших офицеров.
– Мой капитан, разрешите… поговорить наедине.
Лицо уже праздновавшее победу, медленно скисло, и Ряхлов поднял на Косяка полный недоумения взгляд. Резко поднявшись с кресла, подошел к курсантам. Сверля каждого взглядом, он пытался угадать причину такой просьбы.
Дыба сверлил пространство невинным взглядом младенца, Череп отводил глаза в сторону и сосредоточенно рассматривал увлекательную настенную голограмму, на которой Ряхлов получал первое офицерское звание от командующего.