Она фыркнула:
— Полагаю, встретились бы, раз вы целились в этот дом. Просто я была бы избавлена от счастья делать вам уколы и подносить "судно". — Прищурилась и добавила: — Да и от ваших наглых выходок тоже.
Вспомнив проклятое "судно", я загрустил и сконфузился. Вы же понимаете, что ловеласничать с дамой, которая подставляла вам "утку", и психологически и морально гораздо сложнее, нежели с дамою, "утки" вам не подставлявшей.
Однако чуткая Алла сразу заметила мою грусть.
— Бросьте! Эти вещи не имеют для меня значения, я привыкла.
Но я-то, чёрт, не очень привык, а потому лишь униженно кивнул и пробормотал:
— С вашего позволения, тоже закурю…
Она позволила, и минуты две мы дымили молча. Все это время молодая и, по идее, наивная и малоопытная в серьезных житейских вопросах медицинская сестричка Алла очень пристально и очень странно смотрела на меня, и в глазах ее, кроме какого-то не вполне понятного мне пока, но отнюдь не "чисто женского" интереса, была еще и некая задумчивость, даже отрешенность.
Потом она точно встрепенулась. Затушила в пепельнице сигарету и вновь подняла на меня, уже совершенно другой, взгляд. И проговорила:
— Слушайте. В ночь, когда умер Сергей, Рита ночевала у меня. Так что можете быть откровенны.
Я кивнул:
— Обязательно. А откровенен в чем?
Алла неопределенно повела рукой:
— Ну-у… вообще… Я не видела ее с той самой ночи и просто хотела бы знать, как она держится, сильно ли переживает и что тут у вас еще за это время стряслось, если, конечно, стряслось.
Я снова кивнул:
— Да-да, Рита говорила, что ночевала тогда у подруги. Правда, мне и в голову прийти не могло, что эта подруга — вы. А держится она молодцом, хотя разумеется, и переживает. Что же касается остального… — И тут я прикусил язык. Понимаете, я вдруг оказался перед дилеммой. С одной стороны, никто не мешал мне просто сказать: "Нет-нет, дорогая Алла, всё у нас замечательно, ничего больше не стряслось, да и с какой стати? Живем себе помаленьку: пьем, едим, курим, ходим в туалет. Спим — врозь". Но с другой… А ну как, бросив сейчас наугад какую-нибудь мелкую кость, я узнаю нечто действительно важное? Да нет, не думаю, что эта очаровашка имеет отношение к смерти Серого, но вдруг она что и знает? Из того, что в конечном итоге привело бы меня к цели. Весьма покамест далекой и туманной цели…
Наверное, размышлял я об этом слишком долго, потому что в какой-то момент Алла чуть ли не презрительно усмехнулась:
— Оказывается, у вас двоих завелись уже общие тайны?!
Но я очень придурковато улыбнулся и очень добродушно сказал: