— Спасибо, доктор, — плаксиво протянул я.
— За что?!
— Как — за что? За лечение, заботу, и вообще… — И нарочито широко зевнул.
Виктор Иванович поднялся:
— Чувствую, что утомил вас, а вам сейчас нужен крепкий и длительный сон. Сон сейчас — самое лучшее лекарство.
Он пошел к двери, а я слабеньким голоском прокричал вослед:
— До свиданья, доктор!
Медсестра шагнула было за ним, однако я, сделав вдруг неожиданно маленькое открытие в своем измученном организме, остановил ее на пороге трагическим возгласом дистрофика из анекдота:
— Сестра!
Она оглянулась:
— Подождите, сейчас вернусь делать укол.
— Точно? — переспросил я. — Не обманете?
Ее зеленые глаза сделались от смеха уже, но зато длиннее.
— Не обману. А что, хотите сообщить какую-то важную новость?
— Даже две, — пробасил я.
— И какие же?
Я медленно повернул голову сначала направо, а потом налево и прошептал:
— Кажется, некоторые мои члены понемногу начинают действовать.
— Да? — тряхнула она светлыми локонами. — Очень приятно! А какая же ваша вторая новость?
Возможно, я поступил не совсем по-мужски, однако альтернативы, увы, не было.
— Я хочу в туалет, — грустно сказал я.
Если вчера, при знакомстве, доктор Павлов показался мне сперва мрачным, угрюмым и даже просто неприятным типом и только потом, постепенно, я начал привыкать к его внешности и манерам, то сегодня глубокоуважаемый Виктор Иванович с самого начала своего визита был куда более внимателен, мягок и человечен. Признаюсь, я удивился такой метаморфозе.
Присев на стул, г-н Павлов достал из кармана футляр для очков, потом из футляра достал очки и долго и тщательно протирал их дымчатые стекла. Затем водрузил очки на нос и заботливо спросил:
— Ну и как мы себя чувствуем?
Я кивнул — я уже мог неплохо кивать — и вежливо ответил:
— Благодарю, доктор, сегодня гораздо лучше. А я скоро поправлюсь?
— Дорогой мой, — проникновенно и в то же время очень многозначительно произнес Виктор Иванович. — Дорогой мой, теперь все зависит только от вас. Не помню, говорил вчера или нет, но вы родились в рубашке. Не буду расписывать всех ужасных последствий того, что случилось бы, наглотайся вы этой дряни, и не стану объяснять химико-биологический механизм воздействия этого вещества на любой живой организм, и человеческий в том числе. Да ежели б вы не были таким везунчиком, то давно были бы, уж простите, трупом: шансов выжить при тяжелом отравлении почти никаких… — Доктор некоторое время помолчал. — Однако вы — ей-ей, счастливчик и отделались всего-навсего легким испугом.
— Ничего себе — легким! — иронично хмыкнул я, но он строго покачал головой: