Понимаете, я вспомнил вдруг негромкий, приятный женский голос и маленькое, коротенькое словечко — "Браво!" Ведь после этого словечка и начался кошмар… И было, было что-то еще. Но что? Что?..
Ах да! Еще были ноги, красивые длинные ноги и легкое, воздушное платье. Лица я не помнил. Да собственно, я его и не видел, так что если и встречусь еще когда-нибудь с этой милой дамой, то опознавать ее мне придется исключительно по ногам.
Возвратилась сестра. Она подошла к моему изголовью с брюками и, не говоря ни слова, вывернула карманы. Гм, вроде всё на месте, даже деньги целы.
Медсестра собралась было снова уходить, но я запротестовал:
— Доктор, а разве нельзя оставить одежду в палате?
Он поднял бровь:
— Это еще зачем?
— Ну доктор, — пробормотал я. — Какая вам разница, где лежать моим штанам и ботинкам?
— А вам?
Я всхлипнул:
— Ну, пусть это будет каприз тяжелобольного. Ей-ей, при виде родных шмоток мне становится как-то легче. И не так одиноко в этом чужом, незнакомом и даже враждебном пока для меня городе, — с нажимом добавил я, глядя в упор на медсестру.
Она покраснела, а Виктор Иванович, не заметив, какую реакцию произвели мои слова на его подчиненную, проявил таки сострадание.
— Ну пожалуйста. Не думаю, чтобы в ближайшие дни вы попытались сбежать. Бегать вам еще рановато. Чудо, что вообще остались живы. Полагаю, вас спасло, что вы не наглотались этого дерьма до ушей. Да и глаза закрыли вовремя. Потому-то эффект и получился поверхностным, хотя, конечно, и то, что мы имеем, очень и очень неприятно, уж поверьте.
Я кисло улыбнулся:
— От всего сердца верю, доктор… — И тут мне в голову пришла еще одна мысль. Мысль, кстати, важная, и я про себя быстренько обругал собственную персону всеми известными мне плохими словами за то, что только сейчас об этом вспомнил. — Скажите, доктор, — как можно равнодушнее проговорил я. — А… милиция… Она мной, то есть, не мной, а произошедшей со мной неприятностью не интересовалась?
Виктор Иванович кивнул:
— Интересовалась. Еще бы не интересовалась, только… Понимаете, — немного замялся он, — дело в том… Нет-нет, разумеется, если захотите, после выписки можете подать соответствующее заявление, только вот… — И снова замялся. — Как сообщил мне работник горотдела, когда они приехали, на месте происшествия уже никого не было. Кроме вас, естественно. А те хулиганы исчезли, и никто из свидетелей не смог прилично описать их. Однако, повторяю, если пожелаете подать заявление…
— Бог с вами, — вяло проговорил я. — Какое заявление! Я же вижу, что дело дохлое.
Да нет, дело вовсе не было дохлым, и при обоюдном хотении — милиции и моем собственном — отыскать подонков можно было бы в два счета, а через них и выйти на ту женщину. Ну ничего, я еще немножко тут полежу, оклемаюсь, хорошенько все обдумаю, а уж потом…