— Понятия не имею!
И тогда… Тогда я задал вопрос, который совсем не хотел и даже боялся задавать, но не задать которого не мог.
— А вы, Рита?.. Если уж у вас были настолько сложные отношения…
— Что? — Она удивленно подняла брови. — Да неужели вы решили, что я могла желать своему мужу смерти?! — И опять залилась слезами.
Я молчал. Пусть выплачется. К тому же я все еще толком не представлял, как мне себя с нею вести. Конечно, то, что эта женщина притягивала к себе точно магнитом, и говорить излишне. И тем более она могла стать для меня опасной — ежели, разумеется, именно она и заварила всю эту кашу.
Слезы внезапно прекратились, как летняя гроза. Маргарита отняла тонкие руки от чуть порозовевшего лица.
— Выходит, я попала к вам в немилость, — презрительно оттопырив нижнюю губку, не менее презрительно сказала она.
— В моем вопросе не было ничего оскорбительного, — покачал головой я. — К тому же учтите, что подобные подозрения могут появиться и у милиции.
Она дёрнула плечом:
— Ваша забота припоздала. Об этом они уже спрашивали.
Я насторожился:
— Кто именно?
— Их старший. Фамилия не то Мышкин, не то Машкин.
— А звание?
Маргарита задумалась.
— Он был в штатском, но кажется… Да, остальные называли его майором.
Я отхлебнул кофе из чашки. Уже холодный — но мне все равно.
— И что же этот майор в штатском спрашивал?
— Да приблизительно то же, что и вы, хотя у меня сложилось впечатление, что делал он это скорее для проформы, чем…
— Обуреваемый служебным долгом? — улыбнулся я.
Однако Маргарита улыбаться не собиралась, и несмотря на то, что слезы ее высохли, а истеричный румянец спал, взгляд темных, обрамленных длинными, чуть загнутыми кверху ресницами глаз не обещал мне в ближайшем будущем радостей ни земных, ни небесных. А уже в следующий момент она выдала такое, что я на миг даже засомневался, а была ли эта женщина действительно женой Серого, потому что…
Она сказала:
— Эй, а не уехать бы вам отсюда?
— В смысле? — не понял я. — А-а, хотите, чтобы подыскал себе другое жилье?
— Нет, хочу, чтобы вы уехали. Домой. И никогда больше не возвращались.
Я стиснул зубы.
— Кажется, этот вопрос мы уже обсудили.
— Да, но… — И вдруг: — А хотите, я дам вам денег? Честное слово, дам, скажите, сколько. — И, решив сыграть на своем, в обычных условиях, разумеется, неотразимом, обаянии, лучезарно улыбнулась и, ей-ей, как королева, поистине царственным жестом благосклонно протянула мне руку. Для поцелуя?!
Но она ошиблась в оценке ситуации. Условия на сей раз были не совсем обычными, и потому я резко встал и просто-таки отшатнулся от этой белой холеной руки, чтобы вместо поцелуя не сломать ее.