А я демонстративно окинул ее всю восхищенно-кровожадным взглядом и торжественно провозгласил:
— Да! Да, Рита, я нахожу это не просто странным. Я нахожу это, со стороны Сергея, разумеется, просто кощунственным и преступным. Оправдания сему безобразию нет и быть не может, если только… Если только это не было вашим желанием.
Ее глаза сузились:
— И моим тоже.
Я поразился:
— Инициатором был Сергей?
— Инициаторами были мы оба.
— Ну, знаете… — только и сумел произнести я, а ее голос вдруг зазвенел:
— Да что вы разыгрываете Иванушку-дурачка! Разве вам не известно, где он был?
(Так, похоже, опять начиналась скользкая тема.)
— Он был не только там, Рита, и… не он один, — негромко сказал я, а она чуть ли не закричала:
— Но мне плевать на других! Я видела… видела, кем стал он!
— Да? И кем же? — сухо полюбопытствовал я.
— Он стал зверем… — прошептала она. — Последнее время в нем было уже так мало человеческого, что… Да-да, и не играйте, пожалуйста, желваками, насмотрелась! Среди нормальных людей он был изгоем, одиноким опасным зверем!
Я с трудом разомкнул ставшие вдруг деревянными челюсти.
— Но послушайте! Я, конечно, не видел его почти пять лет, однако… Однако он, к примеру, всегда любил музыку, хорошую музыку…
— Ну да, конечно, — насмешливо пропела она, хотя в глазах уже стояли слезы. — Нажравшись, орать под эту проклятую гитару, что любовь нельзя купить?!1 Конечно-конечно, и как только я могла забыть, что он просто обожал музыку!
Маргарита уткнула побелевшее лицо в ладони, и с минуту мы оба молчали. Первым нарушил тишину я.
— Простите, — сказал я. — Простите, Рита, но… но за каким же дьяволом вы тогда вообще поженились?
— Что?..
Она отняла руки от лица. Глаза были сухими, но какими-то полусумасшедшими. И вот эти почти безумные глаза долго-долго смотрели в мои. Надеюсь, покуда нормальные.
И она снова заговорила. Заговорила совершенно спокойным, будничным тоном.
— Скажите, — произнесла она, — а вам знакомы такие чувства, как горе и одиночество?
— Ну-у-у… — В общем-то, я не спешил отвечать, потому что понимал: в моем ответе она не нуждается. Она нуждается сейчас в своем.
— Однажды ко мне пришло горе. И одиночество. А он, он случайно оказался рядом. Такой же опустошенный и одинокий…
М-да, чужая душа — потемки, а уж две чужие души… Но почему она так говорила? Ведь я Серого знал! Знал! Нет, далеко не ангел, но и не такой же ведь монстр, как расписала она!
— Ладно, — угрюмо сказал я. — Давайте пока не будем об этом. Подумайте лучше, кому смерть Сергея была бы выгодна.
Маргарита фыркнула почти грубо: