— А по-вашему? — вздохнул я. — Да, никаких звонков больше не было?
Маргарита невесело усмехнулась:
— "Какие-то", естественно, были. Но не те, которыми заинтересовались бы вы.
Я наставительно поднял вверх указательный палец:
— Сейчас я интересуюсь исключительно угрозами в ваш адрес, дорогая.
— Увы, угроз больше не поступало.
— Пока не поступало. — Мой твердый как скала палец продолжал многозначительно смотреть в черно-серебристое от миллиарда звезд небо. — А посему, когда я завтра уйду, вы запретесь покрепче и никому, слышите, никому не откроете, пока не вернусь.
— Значит, все настолько серьезно? — выдохнула она, но, наверное, тот выдох предназначался не мне, а ей самой. Разумеется, эта молодая, но очень умная женщина прекрасно все понимала. Однако разве мне трудно было ответить? Не трудно. Я и ответил.
— Это серьезно, Рита, — преувеличенно зловещим тоном проскрежетал я. — И если гибель Сергея вас еще не до конца убедила… В общем, давайте не рисковать, потому что ради выполнения своих планов — правда, честно говоря, совершенно не ясных мне еще планов — эта публика пойдет на всё.
И похоже, перегнул палку, потому что Маргарита вдруг вскочила как ужаленная и звонким дрожащим голосом, что, в принципе, было на нее не похоже…
— Нет! — воскликнула она. — Нет! Без вас я здесь не останусь. Я поеду с вами!
— Куда?! — удивился я.
— Ну… туда… — неопределенно повела она белой рукой. — Искать Валентина.
Я тоже встал и:
— Ни к чему это, — пробасил голосом купца первой гильдии. — Сидите дома, следуйте моим указаниям, и все будет в порядке.
Но ёлки-палки! — вся она была уже просто совсем рядом. В каком-то сантиметре… даже уже миллиметре от меня, и я…
Нет-нет, только не вообразите, что я снова, как тогда — после лестницы или эпизода добывания ключей от машины в спальне — оказался во власти не самых порядочных чувств и эмоций. Нет, но… она вся была так близко, и потому верхние конечности мои сами собой вдруг этак немного обвили ее обнаженные (жарко же) плечи. Но сделали они это не для того, о чем, несомненно, подумали своим циничным умом вы. Просто таким способом я хотел дать бедняжке понять, что здесь, рядом, друг, что она под моей защитой и пусть только попробует кроме меня кто-нибудь сунуться, пока я здесь, рядом…
Господи… а через секунду уже и лицо ее, прекрасное тонкое лицо тоже оказалось в сантиметре от моего, пусть и не столь прекрасного и тонкого, но все-таки тоже лица. И глаза ее, обычно темные, были сейчас цвета луны… Да-да, сейчас в них отражалась луна, и они были такие же матовые и отрешенные, как и сама хозяйка этой дурманящей, почти тропической ночи…