Девушка махнула рукой:
— Бросьте заливать, я что, слепая?
Я ласково взял ее за подбородок, одновременно делая картинно-страшное лицо.
— По-моему, деточка, ты не слепая, а… слишком зрячая и не очень вежливая по отношению к старшим. Ну а что касается работы, то проще сказать, кем я не работаю. И вообще…
— И вообще, всё вы врёте, — вроде как даже грустно повторила она и вдруг слегка вздрогнула, устремив взгляд куда-то поверх моей головы.
Впрочем, почти тотчас ее большие карие глаза опять остановились на мне. Но я сразу почувствовал, что девушка вся напряглась и внутренне сжалась. И тогда я оглянулся…
Я оглянулся и увидел, что в противоположном углу кафе, бесцеремонно сдвинув два столика рядом, усаживается компания: две девчонки и четверо парней. Девчонки примерно одного возраста с Анастасией, а парни — чуть постарше, лет восемнадцати-девятнадцати. Кавалеры уже вываливали на столы то, что взяли за стойкой, и выставляли батарею бутылок. Машинально отметил, что там была и водка, и брезгливо поморщился — идиоты, в такую жару!
Повернувшись назад к Анастасии, я только было собрался прокомментировать жидкое меню этой гоп-компании, как неожиданно…
— Эй! — раздался громкий крик из того самого края кафе. — Чё расселась? А ну-ка сюда! Живо! — Голос был очень неприятный, ну а тон так просто хамский.
И представляете, услышав этот голос, дама моя опять вздрогнула, но на этот раз уже не слегка, а по-настоящему. А еще она побледнела.
— Кому сказал? — повторил "хам", и пусть меня повесят, — если не ей, Анастасии. А девчонки глупо и подленько захихикали.
Но вот дальнейшее… дальнейшее было еще любопытнее.
— Сволочь! — взвизгнула вдруг моя спутница и вскочила, опрокинув бюстом бокал. Шампанское разлилось по столу, а она вцепилась мне в руку: — Слушайте, ну что вы сидите?! Видите, он меня оскорбляет!
— Вижу, — кротко кивнул я и осторожно освободил руку. — Точнее — слышу.
Тонкие ноздри ее раздувались.
— Так чего ждете? Чтобы он продолжал оскорблять меня и дальше?
Знаете, боюсь быть понятым превратно, но тем не менее хочу сказать следующее: я медлил. Да-да, медлил, однако вовсе не потому, что боялся попортить из-за этой кнопки фасон своего лица. Что-то в этой сцене мне сильно не нравилось, и не из-за того, что назревал мордобой. Нет, было, было здесь что-то еще, сути чего я поначалу, кажется, не уловил, а потом… Улавливать что-либо потом было уже поздно.
— Дядя наложил в штанишки, — громко и четко, с отлично поставленной дикцией, словно примерный ученик на школьном концерте, проговорил "хам".
Я повернулся к ним.