Но не понимать и ему оставалось недолго — схватив за запястья, я резким движением вырвал обе его руки из локтевых суставов и завернул назад, под таким же точно углом, как раньше они сгибались у него вперед. Хотя сознание он, вероятнее всего, потерял от боли уже в первый миг, я для верности, чтоб не орал, размолол ему лбом переносицу, и на гальку он опустился тихий и безмятежный.
Рыжий же эти несколько секунд стоял как парализованный, даже и не помышляя напасть на меня или (придурок!) хотя бы на Маргариту. Потом, окинув неподвижные тела соратников округлившимися от страха глазами, он бросился к машине.
Однако и я бросился — в прыжке "щучкой" подцепил рыжего за ноги, и он мешком грохнулся оземь. С ним мудрить не стал — просто свернул шею, и подбородок его, лежащий теперь почти на левой лопатке, выглядел действительно диковато, хотя боюсь, и несколько претенциозно, — особливо в сочетании с подозрительно потемневшими на известном месте белыми до того штанами. Похоже, в последний миг своей молодой и непутевой жизни гадёныш элементарно обделался.
Потом я вернулся к обоим нерыжим… А потом поднялся и, отряхнув с коленок мелкую галечную пыль, посмотрел на Маргариту.
Она стояла как неподвижная бело-розовая статуя. Лицо ее… Нет, лучше не буду говорить, каким было ее лицо. Руки бессильно свисали вдоль тела, и ничего прикрывать ими она больше не собиралась. По-моему, сейчас она просто забыла обо всем на свете.
Я хотел подойти к ней, но передумал: сходил сначала к берегу за юбкой и блузкой. Маргарита молча и безучастно взяла свою одежду, так же безразлично, как кукла, стала медленно одеваться. Я же занялся другим делом — снес трупы за валуны, чтобы случайный прохожий или проезжий не увидел их сверху, а после забрал из багажника "Мазды" моток веревки, которым на днях уже пользовался.
Потом я вернулся к Маргарите и сказал:
— Уезжай.
Она подняла на меня все еще полуотрешенные глаза:
— А ты?
— Уезжай, — повторил я. — Мне нужно ненадолго задержаться. Сама понимаешь…
Побледнев еще сильнее, она кивнула:
— Да, конечно… — И добавила: — Тебя… подождать на дороге?
Я покачал головой:
— Нет, на дороге не надо, я сам приду… домой… — И, желая хоть как-то ее подбодрить, ухмыльнулся: — Слушай, а ведь ты, плутовка, знала, что я непременно захочу искупаться, и поэтому нарочно не надела купальник!
Маргарита посмотрела на меня долгим взглядом смертельно усталой собаки. Очень красивой, впрочем, собаки.
— Идиот, — сказала тихо и пошла к машине.
— Ну и что ж, что идиот! — немного обиженно буркнул я. — Зато живые остались… — И вернулся к своим баранам. То есть, мертвецам.