Она мягко улыбнулась.
– По отношению к мужчинам все справедливо, дон Хайме.
– Звучит жестоко, сеньора!
– И искренне.
Дон Хайме посмотрел на нее задумчиво.
– Донья Адела, – произнес он неожиданно серьезно, с такой обезоруживающей простотой, что его слова прозвучали без малейшего оттенка светскости. – Я отдал бы все на свете, чтобы иметь возможность собственной рукой написать вызов и отправить секундантов к тому человеку, который вложил в ваши уста столь горькие слова.
Она взглянула на него сперва растерянно, потом, когда поняла, что ее собеседник не шутит, – удивленно и благодарно. Она хотела что-то сказать, но замерла с приоткрытым ртом, словно услышанные только что слова доставили ей невыразимое наслаждение.
– Это, – произнесла она, – самый изысканный комплимент, какой мне когда-либо доводилось слышать.
Дон Хайме облокотился о спинку кресла. Он был слегка обескуражен и хмурился. Ему вовсе не хотелось заигрывать с ней, он просто выразил вслух свое чувство. А что, если он выглядит в ее глазах смешно? В его-то годы!
Она почувствовала его замешательство и, желая исправить положение, как ни в чем не бывало вернулась к исходной теме разговора.
– Вы собирались рассказать мне, дон Хайме, когда вы начали заниматься фехтованием.
Маэстро благодарно улыбнулся.
– Когда служил в армии, – ответил он с готовностью.
Она посмотрела на него с интересом.
– Вы были военным?
– Совсем недолго.
– Наверное, форма вам очень шла. У вас и сейчас превосходная фигура.
– Сеньора, прошу вас, не надо тешить мое тщеславие. Мы, старики, очень чувствительны, и такие вещи, особенно когда их произносит хорошенькая молодая женщина, чей муж, без сомнения...
Он умолк, внимательно наблюдая за ее реакцией: она вот-вот должна была проговориться. Но Адела де Отеро спокойно смотрела на него, ожидая, чем закончится фраза. В следующий миг она достала из сумки веер, но так и не раскрыла его. Когда же она заговорила, взгляд ее снова стал холодным.
– Значит, вы считаете меня хорошенькой женщиной?
Дон Хайме смутился.
– Разумеется, – проговорил он со всей искренностью, на какую был способен.
– Такой вы собираетесь описать меня вашим друзьям в казино?
– Видите ли, сеньора де Отеро... Вероятно, мой долг сообщить вам, что я не хожу в казино и у меня нет друзей. Однако даже в том предполагаемом случае, если бы оба эти обстоятельства имели место в моей жизни, я никогда бы не опустился до того, чтобы упоминать имя дамы.
Она задумчиво посмотрела на него, как будто размышляя, насколько искренни его слова.
– Так или иначе, – добавил дон Хайме, – всего мгновение назад вы изволили назвать мою фигуру превосходной и тем не менее не обидели меня. И я не спросил вас, употребите ли вы это слово, рассказывая обо мне вашим подругам за чаем.