Короткий укол можно использовать только против неосмотрительного, лишенного чувства дистанции соперника. Кроме того, нельзя прибегать к этому действию на неровной, скользкой или загроможденной площадке.
Весь Мадрид напряженно следил за новостями, и дни этого необычайно знойного лета бежали незаметно. Дон Хуан Прим все туже затягивал сеть заговора, а по выжженным солнцем полям уныло тянулись бесконечные вереницы заключенных, гонимых на каторжные работы в Африку. Дона Хайме не волновали ходившие по Мадриду слухи, однако приходилось смириться с тем, что политические события вторгались в повседневную жизнь все настойчивей. На тертулии в «Прогресс» царило небывалое оживление. Агапито Карселес будто флагом победно размахивал позавчерашней страницей «Новой Иберии». В нашумевшей статье под заголовком «Последнее слово» разоблачался тайный сговор, заключенный в Байонне между сосланными представителями партии левых и Либеральным союзом <Либеральный союз – блок помещиков и крупной буржуазии, заинтересованный в стабильности политического режима и развитии капитализма.>. Целью сговора было свержение монархии и выборы путем всеобщего голосования Конституционной ассамблеи. Это событие произошло уже некоторое время тому назад, однако «Новая Иберия» умудрилась поднять вокруг него страшный шум. Жители Мадрида взахлеб обсуждали эту новость.
– Лучше поздно, чем никогда, – уверял Карселес, нагло размахивая газетой прямо перед суровыми усами дона Лукаса Риосеко. – Кто назвал это соглашение дикостью? Кто, я спрашиваю? – Он возбужденно ударил кулаком по замусоленному газетному листу – Терпение народа лопнуло, господа. Наша Красотка уже совсем близко!
– Никогда, слышите? Революции – нет, и уж тем более нет – республике! – Несмотря на возмущение, дон Лукас чувствовал упадок сил. – Скажу вам больше, дон Агапито: Прим пойдет на все, чтобы поддержать монархию. Он никогда не даст ход революционному маразму. Никогда, запомните! В конце концов, он прежде всего солдат. А каждый солдат – патриот. А поскольку любой патриот – монархист, я уверен, что...
– Я не позволю оскорблять меня! – взвизгнул Карселес. – Требую, чтобы вы взяли ваши слова обратно.
Дон Лукас оторопел.
– Я не оскорблял вас, сеньор Карселес. Побагровев от гнева, Карселес обратился к приятелям по тертулии, призывая их в свидетели:
– И этот кабальеро утверждает, что не оскорблял меня! Он говорит, что не оскорблял меня, когда все вы собственными ушами слышали, как он самонадеянно утверждал, что я монархист!
– Я ничего такого не говорил...