Суконщица понимала, что отец прав, обдумывая возможные препятствия, но ей не терпелось.
— Ну и что. Пусть тоже заработают.
Однако Эдмунд не собирался за здорово живешь ввязываться в сомнительное предприятие.
— Если такой ткани появится много, цены упадут.
— Но они долго будут падать. Пока дело перестанет быть прибыльным, много воды утечет.
Олдермен кивнул:
— Это верно. Но сколько ты сможешь продать в Кингсбридже и Ширинге? Здесь не так много богачей.
— Тогда поеду в Лондон.
— Ну что ж. — Суконщик улыбнулся. — Настроена решительно. Хороший план. Хотя даже если бы он был плохим, у тебя, наверно, получилось бы.
Отец тут же отправился к Марку Ткачу и договорился с ним еще на один мешок. Медж согласилась взять бычью упряжку Эдмунда и четыре мешка шерсти и проехаться по соседним деревням в поисках ткачей. Но остальные члены семьи несильно обрадовались. На следующий день к обеду пришла Алиса. Когда сели за стол, Петронилла заявила брату:
— Мы с Алисой считаем, что ты должен изменить свое мнение относительно производства сукна.
Керис надеялась услышать от отца, что решение уже принято и обратного хода нет, но тот мягко спросил:
— Вот как? И почему же?
— Ты рискуешь всем до последнего пенни, вот почему!
— Сейчас почти все рискуют. У меня полный склад шерсти, которую я не могу продать.
— Но в результате то, что плохо, может стать ужасным.
— Я решил использовать этот шанс.
— Это непорядочно по отношению ко мне! — воскликнула Алиса.
— Почему?
— Керис тратит мою долю наследства!
Лицо Эдмунда потемнело.
— Я еще не умер, — отчеканил он.
Заслышав знакомые интонации, Петронилла прикрыла рот рукой, но Алиса не поняла, что отец уже рассвирепел, и двинулась напролом:
— Нужно думать о будущем. Почему Керис позволяется тратить то, что принадлежит мне по праву рождения?
— Потому что пока тебе ничего не принадлежит, а может, и не будет принадлежать.
— Ты не имеешь права выбрасывать деньги, которые перейдут мне.
— Детям не следует указывать отцу, что ему делать со своими деньгами! — рявкнул Суконщик, и Алиса присмирела.
— Я не хотела тебя обидеть.
Эдмунд поворчал. Дочь не очень старательно извинилась, но отец не умел дуться долго.
— Давайте-ка обедать и не будем больше об этом говорить, — подвел он черту, и Керис поняла, что прошел еще один день, а ее затея не провалилась.
После обеда она пошла предупредить Питера Красильщика о большом количестве работы в ближайшие дни.
— Невозможно, — развел он руками.
Это крайне изумило девушку. Питер, конечно, угрюм, но до сих пор всегда выполнял ее просьбы.
— Не бойтесь, вам не придется все красить самому, — принялась уговаривать она. — Какую-то часть работы я отдам другим.