Ее больше не расстраивало замужество. Решение принято со всеми его последствиями. По правде сказать, на душе у невесты было очень хорошо. Иногда девушка даже не понимала, чего раньше так боялась. Мерфин никого не может неволить — это не в его природе. Он добр даже к своему мальчишке-помощнику Джимми. Больше всего ей нравилась волнующая близость. Суконщица так хотела иметь свой дом, постель и возможность любить друг друга когда угодно — вечером, утром, посреди ночи или даже днем.
Наконец показались монахи во главе с епископом Ричардом и его помощником архидьяконом Ллойдом. Когда все расселись, аббат начал:
— Мы сегодня собрались здесь, чтобы рассмотреть обвинение в ереси против Керис, дочери Эдмунда Суконщика.
Все ахнули.
— Нет! — крикнул Мерфин.
Все обернулись на Керис. От страха ей стало плохо. Ничего подобного она не ожидала. Как удар из темноты. Девушка растерянно спросила:
— За что?
Ей никто не ответил. Она вспомнила, как отец предупреждал ее, что Годвин, дабы противодействовать обращению за королевской хартией, способен на все. «Тебе известно, как он жесток, даже в малом, — сказал тогда Эдмунд. — Это приведет к открытой войне». Керис вздрогнула, припомнив и свой ответ: «Да будет так. Открытая война».
Но все равно шансы аббата были бы невелики, будь отец здоров. Эдмунд заставил бы его замолчать, а может, и стер в порошок, но одна Суконщица — совсем другое дело. У нее нет ни власти отца, ни его авторитета, ни поддержки людей — пока нет. Без него она слаба.
Девушка заметила в толпе тетку Петрониллу, одну из немногих, кто смотрел не на нее. Почему она молчит? Конечно, мать будет поддерживать сына, но ведь не может же она спокойно смотреть, как брат осудит сестру на смерть? Когда-то Петронилла говорила, что хочет стать Керис матерью. Помнит ли она об этом? Суконщице почему-то показалось, что нет. Она слепо любит сына, поэтому и не хочет встречаться с племянницей глазами. Тетка уже приняла решение не мешать Годвину. Встал Филемон.
— Милорд епископ, — официально обратился он к судье, но тут же развернулся к публике, — как всем известно, горожанка Мэтти Знахарка бежала. Она испугалась суда, а значит, очевидно, виновна. Керис много лет зналась с Мэтти и всего несколько дней назад прилюдно в соборе защищала ее.
Так вот зачем Филемон расспрашивал ее про Знахарку. Девушка обменялась взглядами с Мерфином. Он тогда встревожился и оказался прав. Теперь все стало понятно. Одновременно Суконщица дивилась переменам, произошедшим с Филемоном. Этот неуклюжий, жалкий мальчишка теперь так уверен в себе, так высокомерен, что не робеет ни перед епископом, ни перед аббатом, ни перед горожанами. Как полная яда змея, готовая наброситься на жертву, он между тем продолжал: