— Керис заявила, что готова поклясться, будто Знахарка не ведьма. Зачем бы ей это? Чтобы отвести от себя подозрения?
— Потому что она невиновна, так же как и Мэтти, ты, лживый лицемер! — выкрикнул Мерфин.
За такое его могли и в колодки посадить, но тут все разом закричали, и оскорбление осталось без последствий. Филемон продолжал:
— А недавно Керис чудесным образом покрасила сукно именно в тот оттенок итальянского алого цвета, которого никак не могли добиться кингсбриджские красильщики. Как же ей это удалось? С помощью магических заклинаний!
Керис услышала низкий рык Марка Ткача:
— Ложь!
— Конечно, она не могла делать этого среди бела дня. Подсудимая разжигала костер на заднем дворе по ночам, что видели соседи.
Суконщица с тревогой поняла, что Филемон оказался усерден. Он говорил с соседями.
— И пела какие-то странные песни. Зачем бы?
Просто напевала от скуки, когда кипятила краски и погружала ткань, но Филемон обладал способностью превращать самые невинные вещи в доказательство злой воли. Обвинитель понизил голос до пугающего шепота:
— Затем, что призывала для тайной помощи князя тьмы… — Филемон повысил голос и выкрикнул: — Люцифера!
Толпа ахнула от ужаса.
— Это сатанинский алый цвет!
Керис посмотрела на Мерфина. Жених был в ужасе.
— Эти идиоты начинают ему верить, — пробормотал он.
К Суконщице вернулось мужество.
— Не отчаивайся. Я еще не говорила.
Фитцджеральд взял ее за руку.
— Подозреваемая использовала не одни заклинания, — продолжал Филемон уже обычным голосом. — Мэтти Знахарка варила и приворотные зелья. — Послушник с упреком обвел глазами толпу. — Может, и в этом соборе находятся развращенные девушки, пользовавшиеся услугами Мэтти.
«Да твоя же сестра», — подумала Керис. Интересно, знал ли об этом Филемон.
— Вот свидетельство одной послушницы, — передал слово обвинитель от церкви.
Встала Элизабет Клерк. Она заговорила тихим голосом, опустив глаза — само монашеское смирение.
— Я буду говорить чистую правду, так как надеюсь спастись. Я была обручена с Мерфином Мостником.
— Ложь! — крикнул зодчий.
— Мы любили друг друга и были счастливы, — продолжала монахиня. — Но неожиданно он переменился. Стал словно чужим. Холодным.
Филемон спросил:
— Ты замечала еще что-нибудь необычное, сестра?
— Да, брат. Я видела у него нож в левой руке.
Толпа снова ахнула. Все знали, что левой рукой пользуются те, кого заколдовали, хотя Мерфин одинаково хорошо управлялся и правой, и левой. Клерк продолжила:
— А потом он сказал, что женится на Керис.
Странно, думала Суконщица, вот так можно чуть-чуть видоизменить правду, и белое станет черным. Она-то знала, что случилось на самом деле. Мерфин и Элизабет были друзьями до тех пор, пока Клерк ясно не дала ему понять, что дружбы ей недостаточно. Фитцджеральд ответил, что не может разделить ее чувства, и они расстались. Но сатанинское заклятие, конечно, куда интереснее.