Вошла Мэр. Керис подняла вопросительный взгляд:
— Что ты делаешь? Почему не спишь?
Монахиня подошла к рабочей доске.
— Я пришла тебе помочь.
— С припаркой справлюсь и одна. А что сказала сестра Наталия?
Помощница настоятельницы Наталия отвечала за дисциплину; никто не имел права без ее разрешения выходить ночью из дормитория.
— Она, считай, спит. Ты правда думаешь, что некрасивая?
— А ты встала с постели, чтобы спросить меня об этом?
— Мерфин сказал бы, что красивая.
Керис улыбнулась:
— Да, сказал бы.
— Скучаешь по нему?
Смотрительница госпиталя доделала припарку и, повернувшись вымыть руки в тазу, призналась:
— Я думаю о нем каждый день. Он теперь самый богатый архитектор Флоренции.
— Откуда ты знаешь?
— Буонавентура Кароли говорил, когда приезжал на шерстяную ярмарку.
— А Мерфин что-нибудь знает о бывшей невесте?
— А нечего знать. Я монахиня.
— Тебе его не хватает?
Керис развернулась и прямо посмотрела на Мэр.
— Это монахиням запрещено.
— Но не женщинам. — И помощница, наклонившись, поцеловала Керис в губы.
Та изумилась настолько, что на мгновение застыла. Мэр тоже. Прикосновение было очень нежным, не как у Мерфина. Целительницу уже семь лет никто не целовал, и вдруг она поняла, как ей этого не хватало. В тишине послышался громкий шум из библиотеки. Девушка виновато отпрянула.
— Что это?
— Как будто ящик упал.
— И кто бы это мог быть?
Керис нахмурилась.
— В библиотеке сейчас никого не должно быть. И братья, и сестры спят.
Мэр испугалась:
— И что же делать?
— Пойти посмотреть.
Монахини вышли из аптеки. Хотя библиотека находилась за стеной, им пришлось пройти женскую аркаду и войти в мужскую. Стояла глубокая ночь, но обе жили здесь много лет и могли найти дорогу с завязанными глазами. Дойдя до цели, женщины заметили в высоких окнах слабый мерцающий свет. Дверь, обычно запиравшаяся на ночь, была приоткрыта.
Керис распахнула ее. Какое-то мгновение она ничего не могла разобрать. Потом разглядела открытую дверь в каморку, ящик на столе, возле него свечу, какую-то тень и через секунду поняла, что это вовсе не каморка, а сокровищница, где хранились хартии и другие ценности, а в сундуке — золотая и серебряная утварь, украшенная драгоценными камнями, которую использовали на специальных службах. Какой-то человек вынимал ее из сундука и бросал в мешок.
Он поднял голову, и Керис узнала его: Джилберт из Херефорда, тот самый паломник. Значит, никакой он не паломник и скорее всего не из Херефорда. Это вор. Какое-то время они не шевелясь смотрели друг на друга. Потом Мэр закричала. Джилберт задул свечу. Смотрительница госпиталя захлопнула дверь и, ненадолго задержав похитителя, ринулась по аркаде в укрытие, увлекая за собой сестру. Они забились за лестницу, которая вела в братский дормиторий. Крик Мэр должен был разбудить монахов, но среагировали братья не очень быстро.