— Для совместного пользования?
— Придется. Мы не сможем ее оплатить.
Монах с грустью вспоминал свои юношеские намерения наладить хозяйство аббатства и снова сделать его богатым. У него ничего не получилось, и он никак не мог понять почему. Действовал жестко, заставлял горожан за плату использовать монастырские мельницы, сукновальни, рыбные и кроличьи садки, но те все время находили возможности обходить предписания — например, строили сукновальни в соседних деревнях. Настоятель сурово карал браконьеров и самочинных дровосеков. Не поддавался на льстивые уговоры построить мельницы или разбазарить монастырское дерево, выдавая разрешения угольщикам и плавильщикам. Также не сомневался в том, что поступает правильно, но высоких доходов, которых он, несомненно, заслуживал, не было.
— Так вы собираетесь просить у Сесилии денег? — спросил Филемон. — Совместное с сестрами хранение ценностей может оказаться полезным.
Годвин понял, куда клонит его предприимчивый помощник.
— Но Сесилии мы об этом не скажем.
— Разумеется.
— Хорошо, я предложу такой вариант.
— Пока они не пришли…
— Да?
— В Лонгеме возникли сложности, вы должны были слышать.
Аббат кивнул. Лонгем в числе десятков других деревень выплачивал аббатству феодальные повинности. Филемон пояснил:
— Речь идет о землях некоей Мери-Линн. После смерти мужа она разрешила соседу Джону Нотту возделывать свою землю. Теперь вдова вторично вышла замуж и хочет ее вернуть.
Годвин был озадачен. Типичная крестьянская распря, мелкая, вовсе не требующая его вмешательства.
— А что говорит староста?
— Что земли должны вернуться женщине, так как договоренность изначально являлась временной.
— Тогда так и нужно сделать.
— Есть сложность. У сестры Элизабет в Лонгеме живут единокровные брат и две сестры.
— Ах вот как.
Мог бы и сам догадаться, что интерес Филемона возник не просто так. Сестра Элизабет Клерк занимала должность ризничего женского монастыря, в ее ведении находились все постройки. Молодая энергичная монахиня могла высоко подняться по иерархической лестнице и стать ценным союзником.
— Это ее единственная родня, кроме матери, — продолжал помощник. — Она их очень любит, а те почитают ее святой избранницей в семействе и, приезжая в Кингсбридж, всегда привозят женскому монастырю дары — фрукты, мед, яйца и тому подобное.
— И что?
— Джон Нотт — единокровный брат сестры Элизабет.
— Она просила тебя помочь?
— Да. И просила не говорить матери Сесилии об этой просьбе.
Годвин знал, что именно так любит действовать Филемон, который обожал, когда его считали влиятельным человеком, имеющим возможность поспособствовать одной из сторон. Это питало ненасытное «я». Прирожденный интриган. Ему на руку нежелание Элизабет докладывать настоятельнице о просьбе. Оно означало, что у сестры появится тайна, и ризничая женского монастыря будет бояться разоблачения. А Филемон припрячет этот факт, как скупец прячет золото.