Поскольку король Эдуард расставил войско высоко на склоне, монахиня сообразила, что, поднимаясь наверх, они должны приближаться к людям. Но полный мрак действовал угнетающе. Если бы перед сестрами оказалась пропасть, путешественницы свалились бы в нее.
Когда послышалось тихое бормотание, туман уже посеребрил рассвет. Керис остановилась. Мэр стиснула ей руку. Стал слышен еще один мужской голос. Целительница не могла разобрать язык и уже испугалась, что они дали круг и вернулись к французам, но все же пошла на голос, держа спутницу за руку. Сквозь сероватую дымку пробивался красный свет огней, и смотрительница госпиталя с радостью двинулась туда.
Подойдя ближе, она с облегчением поняла, что говорят по-английски, а через секунду различила воинов. Некоторые, завернувшись в одеяла, спали, но трое сидели вокруг костра и беседовали. Один из них, вероятно, караульный, всматривался в туман, хотя то, что он не заметил их приближения, доказывало невыполнимость поставленной перед ним задачи. С целью привлечь к себе внимание Керис громко произнесла:
— Да благословит вас Бог, англичане.
Воины испугались, кто-то вскрикнул. Караульный с опозданием спросил:
— Кто идет?
— Две монахини из Кингсбриджского аббатства.
Победители в недавней битве уставились на сестер с суеверным ужасом, и целительница поняла, что их приняли за призраков.
— Не волнуйтесь, мы из плоти и крови, как и наши пони.
— Вы сказали — Кингсбридж? — удивленно привстал один из воинов. — Я вас знаю.
Керис узнала его:
— Лорд Уильям Кастер.
— Я теперь граф Ширинг. Час назад от ран скончался мой отец.
— Да упокоится душа его в мире. Мы пришли к вашему брату, епископу Ричарду, который является нашим аббатом.
— Опоздали, — ответил Уильям. — Брат тоже погиб.
Позже тем же утром, когда туман рассеялся и солнце осветило поле боя, граф Уильям отвел Керис и Мэр к королю Эдуарду. Все поражались, слушая, как две монахини двигались за английским войском по всей Нормандии, и воины, еще вчера смотревшие в лицо смерти, изумлялись их приключениям. Кастер предположил, что король захочет выслушать рассказ из собственных уст монахинь.
Высокий, широкоплечий, скорее импозантный, нежели красивый, тридцатидевятилетний Эдуард III правил уже девятнадцать лет. Лицо его было словно вылеплено для власти: крупный нос, высокие скулы, роскошные длинные волосы, начинавшие редеть на высоком лбу. Керис поняла, почему его называют львом.
Он сидел перед палаткой на табурете без доспехов, в модных двухцветных штанах-чулках и накидке с бахромой. При нем не было оружия: французы бежали, а выслеживать и добивать нерасторопных мстительно выслали специальный отряд. Короля окружали несколько баронов.