— Это подразумевалось.
— Неужели он так ничему и не научится?
— Для честолюбца гордыня важнее здравого смысла.
— И гильдия заплатит за коротенькую башню Элфрика?
— Вероятно, да. Может, и без особого восторга, но деньги они найдут. Несмотря ни на что, все гордятся собором.
— Но невежество Элфрика чуть не стоило им моста! — в негодовании воскликнул архитектор.
— Они это знают.
Зодчий уже не сдерживался:
— Если бы я не разобрался в причинах наклона башни, она могла бы рухнуть, а за ней и весь собор.
— Это они тоже знают. Но никто не собирается воевать с аббатом только потому, что настоятель несправедлив по отношению к тебе.
— Ну разумеется, — кивнул Мерфин, будто считал это правильным.
Мастер попытался скрыть горечь. Сделав для Кингсбриджа больше Годвина, Мостник расстроился, что горожане не готовы вступиться за него. Но он знал также, что большинство людей, как правило, действуют в собственных краткосрочных интересах.
— Люди неблагодарны, — сказал Билл. — Мне очень жаль.
— Да все в порядке.
Фитцджеральд бросил инструменты на пол и вышел.
С удивлением Керис приметила на утрени в северном приделе перед изображением воскресшего Христа женщину. Сбоку горела свеча, и в ее тусклом свете монахиня узнала выступающий подбородок коренастой Ткачихи. Медж простояла на коленях всю службу, не реагируя на псалмы, очевидно, погруженная в собственную молитву. Может, молила Бога упокоить Марка в мире и отпустить ему грехи, хотя, насколько было известно целительнице, совершил он их не очень много. Но скорее всего вдова просила Марка с того света помочь им. Имея помощниками двоих старших детей, она не собиралась бросать сукноделие. Такое часто случалось, когда мастер оставлял жене прибыльное дело. Но все-таки нужно благословение покойного мужа.
Однако такое объяснение тоже не вполне удовлетворило Керис. Медж была как-то неподвижно напряжена, вся во власти какого-то сильного чувства, будто просила небеса даровать ей что-то очень-очень важное. Когда служба закончилась и монахи вереницей потянулись к выходу, врачевательница оторвалась от процессии и прошла по сумрачному большому нефу. При звуке ее шагов Медж встала. Увидев Керис, она словно упрекнула ее:
— Марк ведь умер от чумы?
Так вот в чем дело.
— Скорее всего да.
— Ты мне этого не говорила.
— Не была уверена и не хотела пугать догадками тебя, а заодно и весь город.
— Я слышала, она добралась уже до Бристоля.
Значит, в городе пошли разговоры.
— И до Лондона, — кивнула Керис. Она слышала об этом от одного паломника.
— Что с нами будет?
Монахиня почувствовала укол в сердце.