На мгновение все замерли, затем Ральф издал неопределенный звук, Элла захихикала, а Филиппа, развернувшись и неестественно высоко подняв голову, грациозно, как косуля на склоне холма, поднялась по широкой лестнице и исчезла, ни разу не обернувшись. Графу было досадно и стыдно, хотя он считал, что и то и другое напрасно. Однако его интерес к Элле заметно ослаб, и лорд скинул ее руку.
— Выпейте еще вина. — Потаскушка налила ему из стоявшего на столе кувшина, но у Фитцджеральда разболелась голова, и он отпихнул деревянную кружку.
Красотка с усилием положила его руку себе на плечо и тихо, зазывно произнесла:
— Не оставляйте меня, я вся горю.
Ширинг стряхнул ее руку и встал. Тогда блудница жестко прищурилась:
— Ну что ж, в таком случае вы должны заплатить мне.
Ральф залез в кошелек и достал пригоршню серебряных пенни. Не глядя на Эллу, бросил их на стол, не пересчитав. Женщина торопливо принялась собирать монеты, а граф поднялся по лестнице. Филиппа сидела на кровати, прямой спиной прислонившись к изголовью, сняв лишь обувь, и с упреком посмотрела на мужа. Он буркнул:
— Вы не имеете права на меня сердиться!
— Я и не сержусь. А вот вы сердитесь.
Графиня всегда умела так повернуть, что оказывалась права, а он нет. Пока Ширинг соображал, что ответить, его супруга продолжила:
— Вы ведь не будете возражать, если я вас оставлю?
Граф изумленно уставился на нее. Этого он ожидал меньше всего.
— И куда же вы денетесь?
— В Кингсбридж. Я не хочу становиться монахиней, но поживу в монастыре. Возьму с собой всего несколько человек: горничную, писаря, моего исповедника. Я уже говорила с матерью Керис — она не возражает.
— Также поступила моя покойная жена. Что скажут люди?
— Знать в известные моменты своей жизни нередко удаляется в монастырь, на время или навсегда. Скажут, что вы отвергли меня, поскольку я больше не могу иметь детей; вероятно, это так и есть. Да в любом случае: какая вам разница, что скажут?
У Ральфа промелькнуло в голове: жаль, если Джерри лишится Одилы, — но перспектива освободиться от горделивой Филиппы, ее вечного недовольства слишком заманчива.
— Хорошо, и что же вас останавливает? Тилли не спрашивала разрешения.
— Сначала я хочу выдать замуж Одилу.
— За кого?
Графиня посмотрела на мужа как на полного идиота.
— А, вероятно, за молодого Дэвида.
— Юноша влюблен в нее; я думаю, они подойдут друг другу.
— Монмаут несовершеннолетний. Ему придется просить позволения короля.
— Поэтому я и заговорила с вами об этом. Вы не согласитесь поехать с ним к королю и просить дать согласие на брак? Если сделаете это для меня, клянусь, никогда ни о чем вас больше не попрошу. Оставлю вас с миром.