Возражать гетман не стал. Он мечтал побыстрее покинуть эту компанию. Голос характерника звучал ОЧЕНЬ многообещающе и искренне, но гетмана такое щедрое предложение не вдохновило. Скорее испугало до желания немедленно опростаться и слить. Нетрудно было догадаться, зачем проклятому колдуну на раскопках клада старый враг. В заклятые клады Пилип не верил. Ну, почти не верил. А в способности характерников принести жертвы, не сомневался ни единого мига. С трудом высвободившись из лап характерника, Пилип решительно отказался от щедрых посул и поспешил откланяться. Появилось у него опаска, что проклятый колдун его может, как-то охмурить, потащить с собой. Известно зачем. Да и организм настоятельно требовал своего, не хватало ему ещё обделаться на людях.
Даже добрые советы, не говоря уж о делах, оборачиваются…
29 березня 1637 года от р.х
«Каждое доброе дело оборачивается, для сотворившего такую глупость, неприятностями. А если намылился менять к лучшему ход истории, так жди гадостей от целых народов. Соответственно, готовься к неприятностям в кубе или бог знает, какой степени. И, естественно, к проистекающим из них болевым ощущениям».
Утреннее настроение в этом мире, можно сказать, традиционно, было у Аркадия минорным. Это если не прибегать к куда более точным и резким выражениям родного ему русского языка. Марш-бросок на сотню вёрст и привычных к таким манёврам казаков вымотал. А из бедолаги попаданца, он высосал силы, будто оголодавшая вконец стая вампиров. Вчера две последние пересменки лошадей, его перегружали из седла в седло, как куль с д… чем-то неаппетитным. Удивительно, просто невероятно, что он смог доехать сам, без привязки к лошади. Здорово помогли какие-то настойки, отвары и порошки характерника, но всё равно, если удастся ему выжить, можно будет этим броском на юг гордиться и хвастаться. Выдержать такую нагрузку можно, если ты не кочевник, только предельным напряжением воли. Хотя, в случае нужды, сегодня ему пришлось бы передвигаться на конских носилках, усидеть в седле Аркадий точно бы не смог.
«А я то думал, что жизнь чёрного археолога трудна и опасна! Господи, насколько же я был наивен и глуп. Прежние мои занятия — синекура для ленивого, безответственного бездельника. Здесь о такой жизни и мечтать бессмысленно. Не то, чтобы в семнадцатом веке нельзя было устроиться с некоторым комфортом. Можно. Но, к сожалению, не мне. После встречи с характерником, считай, судьба определила вектор движения. Не позаботившись о целостности моей шкуры. Ох, чую, дальше ещё хуже будет».