Все вопросительно посмотрели на Михалыча.
— Итак, Леонид Ефимыч, приближается день закрытия ужасной бреши, порожденной вашей неуемной жаждой славы, — официальным тоном начал тот. — Что вы намерены предпринять, чтобы сохранить дочь, не позволить ей остаться по ту сторону? Как видите, она больше к вам не приходит, и у нас нет возможности удержать ее в мире живых.
— Я позову ее, — задергался Веренский. — Я найду способ выманить ее из тьмы хоть ненадолго. И тогда… Вася, ты должен задержать ее, пока Максим будет играть.
— Сделаю, что смогу. Придется применить силу, вы же понимаете, добром она не сдастся.
— Я помогу, — пообещал Ярослав. — Что мы, втроем одну девчонку не удержим?
— На меня не рассчитывайте, — предупредил Михалыч. — Я буду занят в это время. И все-таки, Леонид Ефимыч, мне непонятно, каким образом вы сможете залучить Лизу в дом, да так, чтобы удалось ее схватить.
— Так давайте придумаем вместе что-нибудь! — с отчаянием воззвал Веренский. — Что я могу один? Я рассчитываю на вас.
— Сами, вы, однако, помочь нам не хотите, — сурово произнес Михалыч.
— Помилуйте! Я не хочу?! Вы только скажите, что от меня требуется. Я все сделаю!
— Отдайте нам книгу. Она ведь здесь, в храме. Я понял это по вашей реакции. Пойдите и принесите ее немедленно. Я устрою так, что Лизе сообщат о вашем согласии передать ей книгу. Лиза должна убедиться, что книга лежит в доступном для нее месте, и как только захочет ее взять, настанет очередь Василия и Ярослава действовать.
Веренский побледнел и заерзал на стуле:
— Вы не понимаете всей опасности! Едва книга окажется в доме, Себ преспокойно придет и отнимет ее. Кто в состоянии ему помешать?
— Я! — сказал Михалыч. — Книга будет у меня до решающего момента.
Пришлось потратить множество слов и доводов убеждения, прежде чем Веренский признал необходимость изъятия книги из храма. Несчастный так разнервничался, что ничего не съел за ужином.
Веренский понуро потащился к храму, мужчины дожидались его поблизости.
Он показался на ступенях, к груди прижимал завернутую в кусок материи книгу.
— Давайте сюда. — Михалыч с порядочным усилием выдернул у него из рук фолиант. — Вот так-то надежнее.
— Почему Себ действует в одиночку? — спросил в машине Максим. Они уже подъезжали к усадьбе.
— Он делает то, что ему приказали, — ответил Михалыч. — Пока это отдельные стычки, и ни одна сторона не хочет новой большой войны.
— А другая сторона — это… — Максим показал глазами вверх. Непроизвольно вышло с легкой иронией.
Михалыч посмотрел на него внимательно и улыбнулся:
— Другая сторона — это ты, я, Вася, и Ярослав, несмотря на его, мягко говоря, легкомыслие.