Ярик и Вася лежали на полу, закрыв руками голову, так как вокруг свистели пули.
Бандиты сменили по обойме в пистолетах, но тут Чаритте наскучила первая часть программы. Представление должно было продолжаться. Конец бича взметнулся несколько раз, и все пистолеты один за другим оказались в руках у бывшего артиста.
Он отбросил оружие с гадливостью:
— Жалкие пукалки, а вы поганые трусы! Что может быть ничтожнее мужчины, стреляющего издалека? Древние презирали лучников за то, что те не сражались мечом. И уж наверняка вы не посмели бы выйти навстречу хищнику. Вы — никчемные, грязные трусы, а посему заслуживаете показательной порки.
Бандиты стояли и слушали в растерянности, без оружия они чувствовали себя беззащитными.
— Заткни хавло, маргаритка, — грубо отозвался один. — Вымой сперва свою размалеванную харю, а после пасть разевай.
— Извольте! — воскликнул Чаритта со сладчайшей улыбкой. — Молчу, молчу. Ни в коем случае не хочу мешать вам, господа. Занимайтесь, пожалуйста, своим делом.
Он стоял неподвижно, лишь постукивал ручкой кнута по ладони.
Бандиты, тем не менее, напасть на разоружившего их наглеца все же не решились, вместо этого схватили старые лопаты и принялись громить ворота, надеясь разнести дерево в щепы. Им хотелось поскорее выбраться из гиблого места.
Они услышали за спиной шуршание, обернулись и оторопели: у лежащего на земле свернутого поливочного шланга конец поднялся, как голова у змеи, и начал раскачиваться из стороны в сторону. Самый кончик сплющился, слепился в треугольник, на нем засветились два рубиновых глаза, вот уже открылась широкая пасть с ядовитыми клыками и длинным раздвоенным языком.
— Мама, мамочка, — простонал младший и сполз спиной по стенке на пол. Второй вообще потерял дар речи и остался стоять на месте, сжимая в руках черенок лопаты.
Чаритта хлопнул по земле бичом.
Кольца шланга вздыбились, начали перекатываться, тасоваться в зловещей пляске, понукаемые ударами бича Чаритты, затем молниеносный бросок — и жесткие петли захлестнули несчастных подельников. Они оказались зажатыми в плотных тисках резиновых витков, так что не могли двинуть ни рукой, ни ногой. Младший начал кричать от ужаса. Старший рычал и ругался.
— Так как ты меня назвал? — все с той же сладкой улыбкой напомнил Чаритта. Бич вился вокруг его ног, как живой. — Оскорбление лишь усугубит наказание. Нельзя рычать, огрызаться, бить хвостом, надо учиться повиновению. И я вас сейчас научу стоять на задних лапах. Позабавимся, детки?
Ярослав и Василий заткнули уши и крепко зажмурились, чтобы не слышать отчаянных криков, и не видеть того, что происходит в другом конце конюшни.