— А как мне следует называть вас? — спросила она. — Как обычно называют графа?
Маккинли повел бровью, и в его глазах промелькнуло такое выражение, как будто он с самого начала ожидал подобный вопрос.
— Чаще всего к графу обращаются словом «милорд». Или «милорд Уэндейлский» в моем случае.
Сквозившая в словах Патрика Маккинли помпезность явно содержала оттенок вызова.
— На мой взгляд, подобные обращения режут ухо, — заметила Луси. — Как вам удается выдерживать все это? Скорее всего, дома вас называют просто Патриком. Или Падди. Или еще короче — Над. Но, как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не ходят, поэтому я намерена придерживаться здешних обычаев. Меньше всего мне хотелось бы кого-либо обидеть, — добавила она.
Граф снова окинул ее странным взглядом.
— Вы никого и не обидите, — медленно произнес он.
В следующее мгновение его глаза остановились на кольце, поблескивавшем на пальце Луси.
Она заметила это, и в ее голове внезапно пронеслась одна несуразная обескураживающая мысль. Мгновенное видение было настолько нелепо, что Луси покраснела. Маккинли вновь перевел взгляд на ее лицо, и она взмолилась про себя, чтобы он не заметил, как пылают ее щеки.
— Вы можете называть меня Патриком, если так вам будет удобнее, — галантно произнес граф. — Идемте. — Он поднял чемодан и взял Луси под локоть. — Должно быть, вы устали с дороги. Я отвезу вас в свой дом в Глазго, где вас накормят и устроят со всем возможным комфортом. Затем во второй половине дня мы отправимся в больницу, чтобы вы познакомились с Кении.
Луси стало неловко: она осознала, что на несколько минут позабыла о том, зачем, собственно, приехала сюда.
— Как Кении себя чувствует? — поспешно спросила она, мысленно укоряя себя за легкомыслие. Вот о чем нужно думать, а не строить иллюзии насчет милорда Уэндейлского!
— Мой племянник не может дождаться встречи с вами, — ответил Маккинли. — Я должен предупредить вас, что он очень похудел за время болезни. Постарайтесь не подавать виду, если вас шокирует то, как он выглядит. Кении всегда нравились спортсмены с хорошо развитой мускулатурой, поэтому сейчас собственная внешность сильно смущает его.
Сердце Луси больно сжалось.
— Бедняжка... — пробормотала она вполголоса.
Маккинли тяжело вздохнул. Совсем не как граф, а как обычный, переживающий за кого-то человек. В его вздохе чувствовалась усталость, печаль и оттенок обреченности, проистекающей из ощущения своей полной беспомощности. Луси прекрасно понимала состояние Патрика Маккинли, потому что и сама испытывала подобные эмоции, когда ухаживала за больной матерью.