— А тебе и вправду нравится учиться?
Маттиа кивнул.
— А почему?
— Это единственное, что я умею делать, — произнес он.
Ему хотелось сказать, что любит учиться, потому что может делать это один, потому что все, что изучаешь, уже мертвое, холодное и пережеванное. И еще ему хотелось сказать, что страницы всех школьных учебников одинаковой температуры, что они никому не наносят никакого вреда и ты тоже не можешь сделать им ничего плохого.
Но он промолчал.
— А я тебе нравлюсь? — вдруг выпалила Аличе. Голос ее прозвучал тоненько, а лицо залилось краской.
— Не знаю, — поспешно ответил Маттиа, глядя в пол.
— Почему?
— Не знаю, — повторил он. — Я не думал об этом.
— Тут и не нужно думать.
— Если я не думаю, ничего не понимаю.
— Ты мне нравишься, — сказала Аличе. — Немного. Мне так кажется.
Он кивнул и прищурился, старательно разглядывая геометрический рисунок ковра.
— Хочешь поцеловать меня? — спросила Аличе.
Она не устыдилась своих слов, но когда произносила их, желудок свело от страха, что услышит равнодушное «нет».
Несколько секунд Маттиа сидел не шелохнувшись. Потом медленно покачал головой, продолжая изучать орнамент на ковре.
Напряжение нарастало, Аличе обхватила руками талию, словно измеряя ее окружность.
— Неважно, — торопливо произнесла она и уже совсем другим тоном добавила: — Ты только не рассказывай об этом никому, пожалуйста.
«Вот идиотка, — подумала она. — Глупее первоклашки». Внезапно комната Виолы, где сидели они с Маттиа, показалась ей не только чужим, но и враждебным местом. От всех этих ярких красок на стенах, от письменного стола, заваленного косметикой, от балетных туфелек, болтающихся на створке шкафа словно ноги повешенного, от огромной фотографии Виолы у моря — лежит на песке, безумно красивая, — от кассет, нагроможденных как попало у магнитофона, от одежды, валявшейся на кресле, у нее закружилась голова.
— Вернемся туда, — сказала она.
Маттиа взглянул на нее, и Аличе показалось, будто он просит прощения. Она открыла дверь, впустив в комнату орущую музыку, и быстро, как могла, пошла по коридору, но вдруг представила лицо Виолы. Тогда она вернулась и, не спрашивая позволения, взяла Маттиа за одеревеневшую руку. Так, держась за руки, они и вошли в шумную гостиную дома Баи.