— Ты просто великолепна, — ответила Соль и поцеловала ее в лоб, заставив Аличе встревожиться, не испортился ли макияж.
Фабио действовал на кухне весьма и весьма ловко и в то же время с преувеличенной осторожностью, как человек, знающий, что за ним наблюдают. Аличе потягивала вино, заботливо налитое в ее бокал, и алкоголь вызвал в ее желудке, пустовавшем по меньшей мере уже часов двадцать, маленькую бурю. Тепло расходилось по венам, медленно поднималось к голове и, подобно ночному приливу, смывало мысли о Маттиа.
Все это время Аличе посматривала на Фабио. Четкая линия каштановых волос на затылке, довольно широкий таз и неплохо накачанные мускулы, выступающие под рубашкой… Невольно она подумала, как, должно быть, спокойно, когда тебя держат такие руки. Если, конечно, нет никакого другого выбора…
Она приняла его приглашение, потому что рассказала Маттиа о его существовании, потому что теперь уже не сомневалась: никогда уже не будет в ее жизни ничего более похожего на любовь, чем то, что она могла найти здесь…
Фабио открыл холодильник и отрезал от бруска сливочного масла кусок, который, по мнению Аличе, весил примерно восемьдесят или девяносто граммов. Бросив его на сковороду, чтобы закончить с рисом, он погасил конфорку и пару минут помешивал рис деревянной ложкой.
— Ну вот, все готово, — сказал он, вытер руки полотенцем, висевшим на спинке стула, и повернулся к столу со сковородкой в руке.
Аличе с испугом посмотрела на ее содержимое.
— Мне немного, — предупредила она, пальцами показывая сколько; ей было трудно представить, что она сможет проглотить эту суперкалорийную смесь.
— Не любишь?
— Я бы так не сказала, — солгала Аличе. — Просто у меня аллергия на грибы. Но попробую.
Фабио, похоже, искренне огорчился, даже побледнел немного, застыв со сковородкой в руках.
— Черт возьми, мне очень жаль. Я не знал…
— Не страшно, в самом деле, — улыбнулась ему Аличе.
— Хочешь, я…
Аличе дотронулась до его руки. Глядя на ее тонкие пальцы, Фабио просиял, как ребенок, увидевший подарок.
— Я правда попробую, — сказала она, указывая глазами на содержимое сковородки.
— Ни в коем случае, — решительно замотал головой Фабио. — А если тебе потом станет плохо?
Он унес сковородку, и Аличе слабо улыбнулась. Примерно полчаса они болтали о том о сем, сидя перед пустыми тарелками, Фабио пришлось откупорить еще одну бутылку белого вина.
Аличе испытывала неприятное чувство, будто с каждыми глотком теряет частичку себя. Она физически ощущала хрупкую невесомость своего тела в сравнении с массивной фигурой Фабио, который сидел напротив, закатав рукава и оперев локти на стол. Мысль о Маттиа, ставшая постоянной в последние недели, витала в воздухе, как неверная нота, затерявшаяся в общем звучании оркестра.