Весь облик этой воинской части дышал какой-то безмятежностью, немало удивившей меня: неужто в их жизнь военное положение не внесло никаких перемен? Насколько я знал, тут располагались подразделения аэродромного обслуживания морской авиации. За стеной, окружавшей парк, можно было увидеть верхушки цистерн бензозаправщиков, хотя там были и обычные 'Уралы', и несколько старых БТР, но не чувствовалось никакого шевеления — лишь тройка солдат в полевом х/б, скинув бушлаты, покуривала, прислонившись к забору у ворот парка. Подойдя к КПП, я обнаружил дежурного на своем месте.
После минутной заминки я сформулировал свою просьбу:
— Слышь, браток, начкара позови!.
— Это еще зачем? — помедлив и оглядев меня сначала с ног до головы недовольно отозвался дежурный с одной лычкой на погоне.
— Разговор есть, — как можно солиднее бросил я. Еще немного помедлив, ефрейтор повернул голову в сторону казарм, повертел ей туда-сюда, и громко крикнул:
— Тарищ капитан! Тут какой-то штатский до вас докапывается!
Не прошло и двух минут, как откуда-то вынырнул 'тарищ капитан'. Сначала он глянул на ефрейтора, тот молча кивнул головой в мою сторону, и офицер сфокусировал свой взгляд на мне. Был он невысокого роста, довольно молодой, подтянутый, с усталым недовольным лицом.
— По какому делу? — его голос звучал не очень-то любезно.
— Да вот, объявили военное положение… — начал я, но капитан меня тут же перебил:
— Ну и что?
— Так я тут в отпуске! Сообщения с Большой Землей нет, к месту приписки попасть не могу… — это пояснение так же было прервано капитаном:
— А я тут причем? Я тебе что — справочное бюро? Дуй в Калининград, в облвоенкомат, там и разбирайся!
Ну что, облом? Я лихорадочно думал, что делать дальше. Вот всегда у меня так — когда надо принимать быстрое решение в экстремальной ситуации, у меня мысли скачут, как блохи… и, в конце концов, мой выбор обычно оказывается ошибочным. Может, и в самом деле надо добраться до облвоенкомата? Пойти, так сказать, нормальным официальным путем? Я потоптался еще с минуту у КПП, и повернул обратно к автобусной остановке.
Тем временем, пока я совершал утреннюю прогулку, а потом маялся фигней у ворот воинской части, события на границе с Польшей зашли уже довольно далеко. Все началось с того, что под утро те, кто не спал, сидя на дежурстве, заметили странное свечение неба, кратковременные перебои со связью, несколько резких порывов ветра — и все пришло в норму. Лишь единицы смогли полюбоваться мистическим зрелищем — во внезапно сгустившейся и тут же снова просветлевшей предрассветной дымке южнее Мамоново и Железнодорожного исчезли здания пограничных и таможенных пунктов на польской стороне, да и весь ландшафт заметно преобразился. Куда-то пропали все постройки, возведенные за последние десятилетия. Деревья, которыми было обсажено шоссе, стали выглядеть явно моложе и вдруг оделись зеленой листвой, исчезли все таблички и надписи на польском языке, а на шоссе явственно проступил стык между дорожным полотном с нашей и с той стороны. Естественно, что в таких обстоятельствах обычная процедура пограничного перехода сделалась невозможной. Пока местное начальство таможенников колебалось — стоит ли названивать, поднимая из постелей свое сонное начальство в Калининграде, а погранцы автоматически сообщили о случившихся непонятках дежурному в погранотряд, получив от него порцию мата за нелепый розыгрыш среди ночи, решено было, от греха подальше, пока тормознуть всех желающих попасть в Польшу.