— Мальчик мой, — прошептал он, и более нежных слов я не слышал за всю жизнь, до того, как Петра пролепетала «па-па».
Когда я впервые взял Петру на руки, я испытал ощущение чуда. Много лет я упорно выдавливал из себя мальчика со свинофермы, избавлялся от простонародного выговора, стремился казаться культурным, интеллигентным человеком, в котором никто не заподозрит сына необразованного свиновода. В тот миг, когда я взял Петру на руки, она показалась мне совершенством: длинные темные ресницы, темные волосы на макушке вытянутой головы, мягкие складочки кожи на шейке… Она пошевелилась, почмокала крошечными губками, и я растаял. Чудо, настоящее чудо!
Сидя на крыше паровоза, я закрываю лицо грязными руками. Я не могу найти ее… Что скажет Фильда, если я вернусь домой без дочери? Меня снова душит стыд. Я снова уклонился от своих обязанностей, на сей раз отцовских обязанностей… Живо представляю себе папино лицо, на котором написано разочарование.
По дороге к дому Грегори я звоню нашему шерифу, Гарольду Моттсу. Я обязан держать его в курсе дела. Говорю, что у меня дурное предчувствие: по-моему, девочки не просто ушли поиграть и заблудились.
— Какие у тебя доказательства? — спрашивает Моттс.
Приходится признаться, что доказательств нет. Во всяком случае, ничего существенного. Никаких следов взлома или борьбы в комнатах обеих девочек. Но мое чутье подсказывает, что дело нечисто. Моттс мне доверяет. Мы с ним давно знаем друг друга.
— Луис, по-твоему, это ПНД? — спрашивает он.
ПНД на нашем сленге обозначает — «предполагаемые насильственные действия». Если делу присваивается гриф ПНД, все сразу начинают суетиться. Приезжают представители полиции штата и уголовный розыск, собираются репортеры и начинается шумиха.
Я тщательно подбираю слова:
— Что-то здесь не так. Мне будет спокойнее, если мы поставим в известность власти штата. И потом, после того, как мы их известим, ответственность ляжет на них, ведь так? Нашему управлению не по силам, да и не по карману вести полномасштабные поиски и расследование самостоятельно.
К моему облегчению, Моттс говорит:
— Я сейчас же позвоню в уголовный розыск. Опергруппу вызывать?
— Пока нет. Если повезет, те ребята вообще не понадобятся, но мало ли что… Я пока еще раз осмотрю два дома, откуда пропали девочки. По-моему, имеет смысл обзвонить резервистов.
Я рад, что теперь Моттсу, а не мне придется будить резервистов и тех сотрудников, которые отдыхают после смены, выдергивать их из домов, отрывать от дел. В Уиллоу-Крик живет около восьми тысяч человек, хотя каждую осень благодаря студентам колледжа население увеличивается примерно на тысячу двести человек. Наше шерифское управление маленькое — у нас всего десять сотрудников, по три на смену. В общем, разыскивать двух пропавших семилетних девочек практически некому. Чтобы оцепить район и допросить соседей, понадобится помощь резервистов.