– Но ты выжил! Ты победил!
Джон немного растерянно усмехнулся, посмотрел прямо на Морин и медленно произнес:
– Великого Ягуара нельзя победить. Он бог. Он не принял мою кровь, но я пролил ее. Трудно объяснить все эти верования… Одним словом, я что-то вроде… проклятого. Одержимого. Потому меня и назвали Сыном Ягуара.
Морин смотрела на Джона широко раскрытыми зелеными глазищами, и в них не было ни насмешки, ни страха, ни недоверия. Пожалуй… сочувствие. И тревога.
– Джон? А чем грозит это проклятие? И как его можно снять?
Молодой человек помотал головой, словно стряхивая невидимую паутину, а затем произнес натужно беспечным голосом:
– Ну, не будем же мы всерьез об этом говорить… Так, ерунда. Как и все эти первобытные культы, все замешано на крови и сексе. Якобы Ягуар оставит душу своего Сына, когда тот возьмет в жены полюбившую его девушку, но в тот миг, когда они… короче, когда она перестанет быть девушкой, зверь вырвется на свободу…
Его голос упал до шепота. По странному стечению обстоятельств в этот момент в лесу наступила почти мертвая тишина, и у Морин мурашки побежали по спине. Она зябко передернула плечами и вымученно рассмеялась.
– Надеюсь, ты не поэтому до сих пор не женат? Это ведь всего лишь легенда. Красивая, страшная и завораживающая легенда, не так ли?
Джон поднял голову. Его смуглое лицо внезапно исказилось от какой-то скрытой боли.
– Да. Конечно. Это просто легенда. Только вот дело в том, что…
– Что, Джон?
– Иногда со мной что-то творится, рыжая. Я не могу это объяснить. Такого не было, когда я рос здесь. Это началось после той охоты. Я ухожу в лес.
– Ты никогда раньше не уходил в лес?
– Не то… Как тебе объяснить, чтобы ты не приняла меня за психа?..
В его голосе звучало такое отчаяние, что Морин больше не колебалась ни секунды. Она шагнула к нему, схватила обеими руками его голову и заставила его взглянуть ей в глаза.
– Джон! Посмотри на меня! Я уже говорила тебе, все беды людей от того, что они боятся говорить друг с другом. Невысказанные обиды превращаются в ненависть. Страхи – в манию. Я здесь. Я верю. Я слушаю. И я слышу тебя!
И он решился. Ровным и спокойным голосом он сказал то, что мучило его последние десять лет.
– Я убегаю в сельву. Голым. Без оружия. Не важно, что я здесь вырос. Голый белый человек в сельве не проживет и двух часов. Не змея, так ядовитый шип, тарантул, да что угодно! Яномами ходят босыми, но они делают это с детства, у них подошвы тверже любой подметки… не то, не то! Другое меня пугает, Морин. Я не помню, что я делаю в такие ночи в лесу. Ничего не помню. Но мне снятся странные сны. Нечеловеческие. Сны, в которых нет образов. Есть только запахи. Шорохи. Я не могу их описать, потому что человек не в силах их обонять и слышать, а потому у него нет для этого слов. Но один запах я помню. И это запах… крови!