Морин решительно нырнула в шкаф. Через несколько минут ее поиски увенчались успехом. Шикарное, тоже черное, платье, только из шифона, на тонюсеньких кожаных парных ремешках, из которых один, собственно, поддерживал платье, а второй небрежно спадал с плеча. Подол асимметричный, но самое главное – черная полупрозрачная ткань отливала в серебро.
– Вот то, что нам нужно!
– Нет, Морин! Я не могу… Это слишком шикарно, я…
– У тебя есть черное боди? Ищи, я сбегаю к Марисоль и вернусь.
Прежде чем Каседас успела произнести хоть слово, рыжий вихрь умчался прочь.
Марисоль заканчивала прибираться в одной из дальних комнат. Ее специально отвели для отдыха пожилых дам, так что пепельницам здесь было не место, а вот рюмки для бренди были вполне кстати. Морин едва не стала причиной гибели нескольких таких рюмок, потому что Марисоль с перепугу упустила из рук поднос, но, к счастью, мягкий ковер не позволил им разбиться.
– Сеньорита Морин, вы меня до смерти напугали. Случилось что?
– Случилось! Бросай рюмки, здесь все уже отлично! Пойдем.
– Но куда?
– Ты говорила, у тебя есть ткани, которые ты сама расписываешь природными красками? Они здесь, в доме?
– Д-да, у меня в домике…
– Где это? Пойдем скорее.
– Это надо проплыть, прямо от нижней террасы, на каноэ, минуты три. Мой домик тоже на сваях…
Через десять минут смущенная и счастливая Марисоль стояла на коленях возле большого сундука и осторожно вынимала свои сокровища, а Морин О’Лири издавала нечленораздельные возгласы и всплескивала руками.
Это того стоило. Небольшие отрезы шифона, газа, китайского шелка, простого ситца, бязи, тюля превратились в маленьких руках художницы Марисоль в настоящее чудо.
На оранжевом фоне сияло золотое и белое ослепительное солнце. По изумрудному полю ползли, извиваясь, коричневые плети лиан, на которых розовыми и бирюзовыми взрывами распускались орхидеи. А вот одна большая орхидея, матово-персиковая, хищная, царственная, с белоснежной сердцевиной, из которой кровавыми брызгами вырастают тычинки, увенчанные коралловыми головками… Шкура ягуара, золотая и черная… Павлиний глаз… Лужа крови, оставшаяся на песке после удачной охоты, – желтая песчаная кайма, потом уже подсохшая буроватая линия, потом алая, бордовая, вишневая и самая темная, почти черная, рубиновая в центре…
Морин подалась вперед и выхватила из рук Марисоль невесомый кусок ткани, достаточно большой, чтобы превратить его в шаль.
– Я знала, что у тебя найдется все, что нужно! Ты волшебница, Марисоль! Нет! Ты настоящая художница. У тебя воистину золотые руки!