– Можешь думать что хочешь, – фыркнула Виктория. – Только не удивляйся, если однажды утром ты проснешься и обнаружишь, что остался у костра один.
Виктория решила, что проспала не больше пяти минут, когда Тринити ее разбудил. Она открыла глаза, но ничего не увидела, попыталась пошевелиться, но тело словно окостенело.
– Время подъема, – провозгласил Тринити с бесчеловечной жизнерадостностью. – Нам надо выехать на тропу до рассвета.
Вот почему она ничего не могла разглядеть: была еще ночь.
– Я не могу двинуться, – простонала она. – Все мое тело как пересохшая кожа.
Тринити сдернул с нее одеяло. Виктория ахнула от неожиданности и холода.
– Несколько секунд на ногах, и будешь как новенькая.
– Я больше никогда не почувствую себя новенькой, – проныла Виктория и потянулась к одеялу. – И ехать верхом я не смогу по меньшей мере неделю.
– Ты будешь в седле через полчаса, даже если мне придется просто взвалить тебя на него.
Он нагнулся и, подхватив под мышки, плавным рывком поставил ее на ноги, Она упала на Тринити, попыталась оттолкнуться от него, но руки тоже ей не повиновались. Вся она словно одеревенела.
Впрочем, если что-то и могло быстро привести ее в себя, так это оказаться в объятиях Тринити! Ее груди упирались в его грудь, щека улеглась на мягкую шерсть его рубашки.
– Ходи, – приказал Тринити. Было совершенно ясно, что если Виктория не хочет, чтобы ее тащили волоком, она должна заставить свои ноги двигаться.
– Помедленнее, ты, грубиян, – проговорила она. Крепко держась за него, она попробовала ступать, -надеясь, что ноги удержат ее вес.
Ей доставило удовольствие сознание того, что ее близость его волнует, но одновременно она была потрясена тем, что его прикосновение все еще могло лишить ее всякой воли к сопротивлению.
Она понимала, что напряженная скованность его тела и неловкость, с которой он ее держал, были результатом ее близости. Зная, что он чувствует себя неловко, она смогла отбросить частично свой стыд оттого, что продолжала испытывать влечение к человеку, считавшему ее убийцей.
– Тебе нравится мучить своих пленников?
– Я уже говорил тебе раньше, что пленниц у меня не было.
– Ты должен был за годы своей работы арестовать десятки.
– Восемнадцать. И все мужчины.
– Кого ты пытаешься обмануть? Ты вчера полдня объяснял мне, как презираешь женщин, как они используют мужчин при любой возможности. Каждая из твоих жертв должна была быть женщиной. Больше никто не смог бы возбудить твое извращенное чувство справедливости.
Тринити отпустил ее и отступил на шаг. Виктория едва удержалась на ногах. Она подняла на него вопросительный взгляд и тут же об этом пожалела. Выражение его лица привело ее в растерянность. Впервые с того момента, как он взял ее в плен, он выглядел человеком, и человеком ранимым. На секунду ей даже стало его жаль.