– Ты не можешь пить кофе во время езды на лошади.
Тринити взял ее одежду, швырнул на одеяло и скрутил его в скатку. Виктория поняла, что больше не сможет снова ее надеть.
– Ты испортишь мою одежду, если будешь ее так комкать.
– В следующий раз позаботься одеться вовремя и сделать все сама, – сказал Тринити не останавливаясь. Он привязал скатку к седлу вьючной лошади. – Хочешь, чтобы я помог тебе сесть в седло, или заберешься на лошадь сама?
– Я еле успела одеться. Я не умывалась, не чистила зубы...
– Я никому об этом не расскажу.
Виктории очень хотелось пройтись по его физиономии ногтями, чтобы стереть с нее эту его ухмылку. Но даже зная, что он вполне это заслужил, она и так чувствовала себя виноватой при виде вспухших красных линий, пересекавших его щеку. Она никогда раньше не делала ничего подобного, и привыкнуть к этому оказалось трудно.
Одним махом Тринити вскинул ее в седло. И хотя Виктория скорее бы умерла, чем призналась в этом, ей понравилось ощущать его сильные руки на своем теле. Она вспомнила, как он обнимал ее в тот день, когда их застал Бак. Ей уже дважды это снилось. В ее снах он не оставил свои руки у нее на талии... Ей хотелось, чтобы Тринити и наяву повел себя так же.
– Не боишься, что если не свяжешь мне руки, я попытаюсь сбежать?
– Нет. Я свяжу тебе ноги.
Виктория попыталась его лягнуть и одновременно убрать ноги подальше от него. Но было поздно. Он уже накинул веревку на одну ее щиколотку и мертвой хваткой вцепился в другую.
– Тебе нравится унижать достоинство женщин? – требовательным тоном осведомилась она, не скрывая досады.
– Не знаю. До сих пор мне не приходилось арестовывать женщин. А что, унижаю твое достоинство?
– Как ты можешь задавать такой вопрос? Ты выкрал меня из моего дома, связал мне руки и ноги, взвалил на лошадь, как мешок орехов, заставил сутки ехать, не меняя одежды, отказался дать мне возможность умыться и почистить зубы, заставил спать под открытым небом...
– Ты предпочла бы в пещере?
– ...и забросил меня в седло, не дав проглотить ни куска.
– Я предупреждал, что у нас мало времени. – Он покачал головой.
– Ты бесчувственный и к себе, и к другим.
– Абсолютно, – жизнерадостно откликнулся Тринити. – Я люблю проводить весь день в седле, спать всю ночь на камнях и есть у костра. Я по меньшей мере раз в год отправляюсь по чьему-нибудь следу, чтобы не слишком разнежиться на своем ранчо.
– У тебя есть ранчо? – искренне удивилась Виктория, отвлекаясь от своих раздумий.– Видно, охота за преступниками оплачивается лучше, чем я думала.
Тринити так сильно затянул веревку на ее щиколотке, что Виктория охнула. Тогда он слегка ослабил ее, но она пообещала себе в следующий раз быть осторожнее в высказываниях.