Тайна гибели Бориса и Глеба (Боровков) - страница 73

. Необходимо признать, что «Ярослав устранил соперников-братьев, но не отменил „родового сюзеренитета“ над Русской землей» (В. Я. Петрухин)^>{251}. Поэтому вряд ли правомерно считать его единоличным правителем Киевской Руси, деятельность которого «вновь обрела общерусский характер» (М. Б. Свердлов)^>{252}. Наиболее оригинальной из подобных точек зрения, восходящих к представлениям об «империи Рюриковичей», стала гипотеза Б. А. Рыбакова, предположившего, что в 1036 г. Ярослав Мудрый принял царский титул, который был зафиксирован в граффити на стене Софийского собора в Киеве, сообщающим о его смерти 20 февраля 1054 г. По мнению Я. Н. Щапова, этот акт стал возможным в начале 1050-х гг., благодаря тому, что предстоятелем Русской церкви являлся ставленник киевского князя Иларион, ибо «присутствие в Киеве митрополита из Константинополя не могло способствовать такой форме признания»^>{253}. Даже допуская такую возможность, необходимо признать, что времени для ее реализации было не слишком много. По крайней мере, как заметил Н. Ф. Котляр, «когда Ярослав 20 февраля 1054 г. умер, то погребальную службу провели без участия митрополита — это выполнили обыкновенные священники („попове поющее обычныя песни“). Следовательно, — заключает исследователь, — тогда уже не было митрополита Илариона»^>{254}.

Мы уже отмечали, что «самовластие» Ярослава не подвергается осуждению древнерусской историографией, в отличие от «самовластья» Святополка или Андрея Боголюбского, пытавшегося в третьей четверти XII в. установить режим единоличного правления на территории «всей Суждальской земли»^>{255}. С одной стороны, он продолжил политику «окняжения земель», проводниками которой стали Владимир, Изяслав и Святослав Ярославичи, хотя политический коллапс 1014–1015 гг., одним из инициаторов которого был сам Ярослав, являлся красноречивым свидетельством того, насколько опасной оказалась практика рассредоточения князей по волостям, эффективной альтернативы ей не существовало. С другой стороны, в результате законодательной деятельности Ярослава были урегулированы правовые взаимоотношения Киева и Новгорода, заложившие конституционные основы новгородской государственности.

Летописные свидетельства, сконцентрированные в хронологическом диапазоне 1016–1036 гг., позволяют говорить о поэтапном характере этой «конституционной реформы», санкционированной так называемыми «Грамотами Ярослава», упоминаемыми НIЛ в первой трети XIII в., на которых приносили присягу Новгороду приглашаемые на новгородский «стол» князья^>{256}