И вот теперь новый уполномоченный, сменивший Касьянова, распекал своего молодого помощника.
– Классовое чутье теряете, товарищ Таганов! С врагом надо обходиться по-вражески… Пожалели разбойника с большой дороги, потому что он ваш аульчанин… Отец у него ходит в басмачах, это же известно! Вам придется ответить за нарушение революционной законности. А пока езжайте в Конгур, доставьте Курреева ко мне!
– Арестовать? Курреева?! Он же амнистирован…
– Не устраивать дискуссий, Таганов. Выполняйте!
– А ордер на арест?
– Ордер будет… Выезжайте завтра утром. Все!
– Арестовать без ордера? Нас так не учили, товарищ Новокшонов…
– Кто это вас «так» не учил? – саркастически улыбнулся Новокшонов, досадуя на себя, что ошибся в этом с виду чуть неуклюжем парне, производившем впечатление покладистого. – А вас учили приказы выполнять?
– Учили, – вытянулся в струнку Таганов. – Чары Назаров предупреждал о нарушении революционной законности…
Новокшонов достал из кармана папиросы и нервно закурил.
Таганов сморщился: он не переносил табачного дыма. Будучи человеком некурящим, Ашир с какой-то предвзятостью относился к курильщикам, считая их закоренелыми неряхами, расхлябанными людьми. Им ничего не стоит задымить в многолюдье, даже не испросив разрешения у женщин, бросить на видном месте окурок, стряхнуть пепел на ковер, а Новокшонов опровергал тагановское предубеждение, являя собой пример аккуратности и подтянутости. Он тут же потушил папиросу, раздавив ее в пепельнице, и снова подосадовал на себя, чувствуя, что между ним и его помощником встала незримая стена отчуждения, даже неприязни. Новокшонов решил изменить тактику, напролом тут не возьмешь. Таганов оказался не простачком, каким он вначале показался.
– Напрасно вы волнуетесь, товарищ Таганов, – Новокшонов клял себя за то, что никак не отучится по-барски взирать на людей, что, забываясь, переоценивает себя и свои возможности. – Санкция на арест есть. Я договорился с прокурором, но он выехал по одному делу. Скоро вернется в Ашхабад, к середине недели. В крайнем случае в конце недели ордер будет у меня на столе… Так что езжайте спокойно. Я беспокоюсь, что Курреев сбежит. По агентурным данным, в Конгур наведывались люди из песков. Зачем, спрашивается? Может, парня оговаривают. Привезешь Курреева, вместе и выясним… Тебе я не угрожаю, но ты сам задумайся, к лицу ли тебе было гулять на свадьбе басмача?
Новокшонов сел на место, достал из стола ножницы, маленькую пилку и стал обтачивать на большом мизинце отращенный ноготь.
Таганов задумался. Не поймешь нового уполномоченного: то труслив, то рассудителен… И впрямь, не следовало ему ходить на свадьбу Нуры. Обычай нарушить – люди уважать перестанут, а гулять у басмача в доме – революцию предавать… Крупное продолговатое лицо Новокшонова с маленьким носом и с раздутыми ноздрями было спокойно. А высокий лоб и большие выразительные глаза придавали ему обаяние.