В погоне за наживой он сам не знал покоя, не давал житья и Черкезу, часто посылая его по приграничным селам, чтобы скупать у населения шерсть, каракуль, кожу. Дороги Черкеза пролегали вдоль границы, и юноша волей-неволей подумывал, что запросто можно перебраться через реку, пройти незамеченным всего несколько километров и очутиться на той, родной стороне.
Во многих местах река так круто изгибалась, что уже на этом ее берегу была Родина – Туркмения. Но кто его там ждал? Разве Шаммы-ага, родной брат отца… Он, кажись, служил у большевиков. Еще друзья отца? Усатый армянин, коренастый русский человек в полосатой рубашке… Это его отец называл, кажется, Иваном… А фамилия армянина в кожанке?… Что, если поискать этих людей? Ничего худого не причинил Черкез людям, советской власти. Почему же сломя голову подался он сюда, в чужие края?… Сам не знает… Не поехал – судьба не свела бы его с Джемал… А ведь можно уйти вдвоем…
С затаенными думками возвращался Черкез в Кумушгала, и новые заботы по хозяйству заслоняли мысли о побеге… Вскоре случилось такое, что ускорило события, даже нарушило покой сонного городка.
Это произошло на третий день Навруза – восточного нового года. Хырслан, подражая местным обычаям, в Навруз, начинающийся в день весеннего равноденствия, 21 марта, по случаю нового года, как правило, устраивал богатый прием.
Гости уже разошлись. Одни укатили на своих шикарных фаэтонах, сработанных тегеранскими мастерами, другие, что помоложе, отказавшись от хозяйского экипажа, побрели пешком, радуясь теплому весеннему вечеру, прошедшему дождю, прибившему пыль на дорогах.
На Востоке Навруз – прекрасная пора года. Недаром говорят: «После Навруза зимы не бывает, после мизана (то есть в сентябре и до середины октября) – стужи». Обычно аксакалы год определяют по Наврузу.
Если дождливый и слякотный, то быть тучным хлебам, громоздящимся к небу хлопковым харманам [8], необозримым разливам бахчей с крутобокими дынями и арбузами, изумрудному раздолью пастбищ, радующих сердце пахаря и скотовода.
Черкез, проводив гостей, остался, чтобы повидать Хырслана. Молодой управляющий, пройдя анфиладу комнат, устеленных дорогими туркменскими и персидскими коврами, зашел в кабинет хозяина, стоя записал в кожаный блокнот его указания и, собираясь распрощаться, заметил на тахте небрежно брошенный кортик в золотых ножнах. Видно, Хырслан показывал его гостям или же брал в недавнюю поездку и не успел спрятать.
Хырслан перехватил взгляд Черкеза и, пытаясь его отвлечь, сказал:
– Кабульский купец Ахмед Вайс должен мне двадцать тысяч фунтов стерлингов… Да проценты с мерлушки – две тысячи. Выколотишь наш долг, отвалю с процентов десятую долю. Пока будем судиться-рядиться, больше истратимся. Говорят, он в городе Гумбет Хаузе появился…