– Болван! Бездельник! – Хырслан, сверкая белками глаз, тряс садовника Исмаила за грудки. – Ты еще в полночь видел, как уходила хозяйка, а говоришь только сейчас, утром!.. За что я тебе плачу?…
– Простите, милостивый господин! – перепуганный садовник твердил одно и то же. – Я спутал ее с Рабией… Простите, милостивый господин!
Хырслан поднял тревогу. Вмешался даже губернатор провинции, отдавший строгий приказ найти беглецов живыми или мертвыми. Где это видано – уводить жену правоверного! Да еще из богатого дома!
С тремя всадниками – сводными братьями Рабии – Хырслан ринулся к границе на знакомые тропы, ведущие за кордон. По пути встретились пастухи. Они подтвердили, что еще утром видели юношу и девушку, направлявшихся по ущелью. Но сколько Хырслан ни рыскал по горам, бежавшие как в воду канули.
Шли вторые сутки поисков. Мартовское небо то густо сеяло дождем, то проглядывало ярким весенним солнцем. Во время ливня в горах лавиной грязи и камня хлынул селевой поток, сметая все на своем пути; он нагнал преследователей, закружив их с конями в гигантских воронках. Хырслан благодаря своей могучей физической силе выплыл из клокочущего водоворота, помог выбраться и товарищам. Но бушующая лавина поглотила коней, оружие. У Хырслана чудом сохранился маузер. На всех четверых было страшно глядеть – грязные, оборванные, израненные.
Вскоре братья отказались продолжать поиски, решили вернуться. Но Хырслан стоял на своем – искать. Отделившись от товарищей, он углубился в горы, долго шел без роздыха, пока смертельная усталость не свалила его с ног. Заночевал в какой-то пещере, без огня и еды, подстелив ветки колючей арчи и укрывшись ими же.
Утром, проснувшись от холода и голода, Хырслан брел по ущелью, пытаясь определить свое местонахождение, и вскоре понял, что заблудился. Он не предполагал, что перешел пограничную черту. Видя безуспешность поисков, стал возвращаться и, думая, что свернул на юго-запад, на самом деле пошел на северо-восток, углубляясь на советскую территорию.
Нарушителя границы сразу же заметили со сторожевых постов, ему наперерез уже спешил конный наряд из пограничников.
Хырслан, заслышав блеянье овец, лай чабанских овчарок, обрадовался, заспешил к чабанам, настороженно разглядывавшим путника, бредущего с той стороны. Один из них, что постарше, стоял, опершись на увесистую чабанскую палку, второй, помоложе, держал в руках винтовку.
Чувствуя за пазухой холодок оголенного маузера, Хырслан уверенно шел прямо к чабанам. Молодой, завидев чужого, перехватил винтовку, взял ее наизготовку. Подойдя ближе, Хырслан поздоровался и осекся. Перед ним, удивленно вскинув брови, стоял Халлы Меле, живой и невредимый. Тот самый Халлы, которого он расстрелял в присутствии Эшши-бая… О Аллах! Неужели мертвые воскресают? Хырслан побелел и пустился бежать куда глаза глядят. Ноги его подкашивались, вот-вот упадет.