Много, много знал Дурды-бай о Джунаид-хане, даже то, о чем хан и не догадывался. Дурды-бай усмехнулся. Если бы хан когда-либо проведал обо всем, что Дурды-баю было известно о хане, то, верно, он бы не оставил его живым…
В Бедиркенте, в большом ауле, где каждый знал друг друга в лицо, Курбанмамеду, восемнадцатилетнему пареньку, потерявшему отца, все сочувствовали. Дурды-бай тоже жалел его. Они часто встречались: Дурды-баю и его братьям часто приходилось водить караваны в Хиву, торговать с узбекскими баями. Уже тогда будущий Джунаид-хан пылал ревностью к пророку Мухаммеду, он воспитывал в себе неистовость дервиша, голый расчет воина и переменчивость актера. В час похорон отца, разыгрывая роль неутешного сына, Курбанмамед напялил на себя рубище бродяги-нищего, разулся и босым в трескучий мороз нес до кладбища носилки с телом усопшего. И тонкий расчет будущего Джунаида, а пока что восемнадцатилетнего Курбанмамеда оказался точным: стар и млад округи, особенно люди богобоязненные, увидели в поведении юноши знамение времени: вот как надо чтить отца!
Поступок Курбанмамеда обрастал в устах рассказчиков подробностями, о нем заговорили в богатых домах, в религиозных семьях, его ставили в пример муллы и шпаны [2].
Славу истого мусульманина принесла ему смерть старшего брата. Причина на то была весьма прозаическая: Курбанмамеду показалось, что при разделе отцовской земли его обделили, и он решил убить брата, чтобы прибрать к рукам и его владения. Но расправу над братом он обставил так, что его имя стали славить на базарах Хивы и Ургенча, оно не сходило с уст мулл и странствующих дервишей. Курбанмамед узнал, что брат имел неосторожность в ауле Бедиркент обзавестись любовницей, приходившейся их семье дальней родственницей. Аул – не город: здесь каждый знает о ближнем все до седьмого колена.
Курбанмамед, притворно возмущавшийся на людях поведением брата, втайне готовил ему провокацию. Он подговорил мужа, чья жена предавалась утехам с братом, поехать накануне базарного дня в Хиву. Путь туда неблизкий, с ночевкой. Утром они двинулись из Бедиркента, и той же ночью Курбанмамед привез мужа-рогоносца обратно в аул. Войдя в дом и застав любовников в одной постели, разъяренный Курбанмамед застрелил их обоих. Так будущий Джунаид-хан избавился от брата.
После о Джунаиде говорили всюду:
– Брата не пощадил… Вот истинный мусульманин! Вот поборник святых устоев семьи, освященных адатом и шариатом.
Время работало на Курбанмамеда, прозванного вскоре сердаром – вождем – за его отчаянные набеги на мирных соседей узбеков и за дикие грабежи непокорных туркменских племен. Когда он взял в свои руки бразды правления Хивинским ханством, его уже величали Джунаид-ханом, он стал верным стражем и защитником крупной феодальной и мусульманской знати. В многолюдье на базарной площади именем Аллаха и священной книги мусульман – Корана его палачи расстреливали женщин и мужчин за супружескую неверность и курение опиума, четвертовали даже подростков за воровство и посягательство на частную собственность.