Проснулся он с рассветом. Едва развиднелись очертания близлежащих барханов, Ашир снова пустился в путь. Унылая дорога опять медленно потащилась под копытами ишака, лениво бредшего по песку.
До колодца Кирпили оставалось километров пять-шесть. «Через часик с лишним буду там», – подумал Ашир и тут же почуял запах конского пота. Ветер дул с севера. Следом донесся храп лошади, звяканье стремени. Чуткие уши Ашира расслышали какие-то едва уловимые шорохи.
Всадники появились внезапно из-за барханов. Ашир насчитал десятерых. Вооруженные, в лохматых тельпеках, надвинутых на глаза, они неслись вскачь. Ашир вглядывался в них – ни одного знакомого лица. И тут же несказанно обрадовался, что не захватил с собой оружия, мысленно благодаря предусмотрительность своих командиров. «Оно тебе только повредит, – наставлял Чары Назаров, – обуза лишняя, улика против тебя. Ты же идешь с мирной миссией, вроде как бы парламентером, а парламентеры оружия с собой не берут».
Всадники, спешившись, плотным кольцом обступили путника. Они были так близко, что он хорошо разглядел их загорелые лица, чувствовал резкий запах немытых тел. Значит, давно мотаются в песках, если их таким душком проняло. За спинами басмачей торчали дула английских винчестеров, а у одного – видно, онбаша, вожака десятки, – из-за широкого шерстяного кушака выглядывала рукоятка оголенного маузера. Кони сухие, гладкие, а вид у седоков отдохнувший. «Они или с Кирпили, или ночевали где-то вблизи, даже не успели лошадей заморить», – отметил про себя Ашир. В том, что перед ним басмачи, он ничуть не сомневался.
– К-кто такой? – слегка заикаясь, спросил один из всадников, не отвечая на приветствие Ашира.
– Человек! – улыбнулся Таганов.
– Не смерди, человек! Отвечай, если не хочешь остаться здесь навеки! Что везешь?
– Трус лишь дома для брани откроет рот, вне наживы не знает иных забот. Робкий к жадности склонен, морит он скот, смелый склонен к щедрым затеям всегда.
– Ты, кретин, в своем уме?! Что ты болтаешь?
– Стихи…
– Что-что?!
– Стихи, говорю, стихи Махтумкули.
– А Махтумкули молитве покаянной тебя не научил? – всадник решительно сорвал с плеча винчестер.
– Эй, Сапар, не торопись! – сказал со смешком онбаш, отведя рукой винтовку товарища. – Успеем еще.
Он, повернувшись к Аширу, спокойно спросил:
– Куда путь держишь, парень?
В острых глазах онбаша – вожака десятки – мелькнули озорные огоньки: то ли он потешался над своим незадачливым товарищем, которого высмеял этот незнакомый парень, то ли по молодости бравировал своей властью.
– В Кирпили, мой Кемине, – ответил ему в тон Ашир.