– У меня это….– амнезия, – смущенно произнес Бартон.
– Амнезия – ерунда, главное сам живой. А память рано или поздно вернется.
Циклоп увлек Вильяма за собой – в свой угол трюма, где считался основным. Поэтому ему не стоило особого труда обеспечить боевого товарища нарами и окружить всяческой заботой, на которую мог быть способен человек в достаточно скотских условиях существования. Тем не менее, благодаря стараниям гиганта, Бартон стал лучше питаться, у него появилось одеяло, мазь от вшей, и даже гигиенические салфетки. Билл чувствовал искреннее участие со стороны здоровяка, которому однажды признался:
– Знаешь, Сэм. Я могу ощущать настроение окружающих меня людей, их биополе. Еще я вижу пораженные недугом органы. У тебя, к примеру, образовываются камни в почках, увеличилась предстательная железа, а левое полушарие головного мозга стало хуже снабжаться кровью, отчего возникла мигрень. Но вот что странно. Твой организм устроен не так как у обычного человека и ….
– Видать после контузии у тебя этот дар раскрылся, – сделал вывод Циклоп, и, почувствовав себя неуютно под взглядом человека – рентгена тут же перевел разговор на другую тему. – Ты нашел свою девочку? Свою Марго?
– Марго?
– Она в бункере должна была быть.
– Маргарита Вдовина, – прошептал Бартон.
– Значит, нашел.
– Она – моя дочь. Как же я не понял? – вопросил Вильям, устремив беспомощный взор на своего собеседника. – Марго ухаживала за мной, появлялась каждый день, а потом исчезла.
– Она в безопасности – не переживай! Веллингтон отпустил герцогиню в систему Денебола, разрешив взять своих верных амазонок и доктора.
– Откуда тебе известно?
– Я разговаривал с Кельвином О'Ниллом, что раньше служил в охране замка, он мне про то и поведал. – Циклоп успокаивающе похлопал своего друга по плечу.
– Я, кажется, знаю этого человека. – Вильям вспомнил, как однажды Кельвин навещал его в лазарете вместе с красивой русской женщиной, носящей прозвище Багира.
– Он тут неподалеку чалиться вместе с фон Шиллером и другими офицерами.
О'Нилл действительно находился в одном трюме с Бартоном и пребывал точно в таком же состоянии человека только что утратившего самое дорогое в своей жизни существо. Перед подписанием капитуляции они с Багирой успели провести достаточно бурную ночь, инициатором которой явилась эта дикая русская кошка. Глубокие следы от ее когтей до сих пор не давали спокойно лежать на спине. Но кроме поцарапанной спины и покусанных плеч осталась основная больно саднящая сердечная рана никоим образом не собирающаяся затягиваться. Дожив до сорока лет Кельвин втюрился как последний школяр и приходил в неописуемое бешенство от осознания того, что предмет лишивший его покоя просто недосягаем, не только из-за расстояния в сотни тысяч парсек, но недосягаем вообще, ибо это существо уже из другой жизни, из другого измерения.