В принципе я до приезда из Плевена имел возможность избежать ареста. Никто не был в силах помешать мне смыться из вагона или же, на худой конец, улечься под колеса трамвая. У моторных вагонов экономной «Себион» отсутствуют предохранительные решетки, что, как известно, создает максимум удобств для самоубийц. Правда, после такого поступка вопрос о дальнейшей судьбе чемоданчика сам собой отпадал, а это значит, что кто-то другой, покинув дом и семью, должен был проделать работу, оказавшуюся Слави не по плечу.
Я лежал и курил, все больше склоняясь к выводу, что поступил правильно. Эффектные жесты — штука красивая, но куда полезнее для дела избегать их и приноравливаться к обстоятельствам. Да и кто сказал, что все потеряно?
Петков, уезжавший куда-то, вернулся к ужину и застал меня в состоянии покоя и умиротворенности. Он привез сотню «Картел № 2» — мягкую коробку с бандеролью из пакетной бумаги. Я распечатал ее, эакурил; после «Арды» дым показался мне горьким, и я поморщился.
— Опять недовольны? — спросил Петков, разрушая молчание. — Вы же сами просили «Картел»… Не цените вы доброты…
Петков разглагольствовал о доброте, а я вспоминал седоусого и невесело соображал, арестован он или нет. Все сходилось на том, что в организации провал. Но где? В каком звене? Пароль о снеге знаем мы трое — представитель Центра, я и связной.
Перед поездкой меня ознакомили с тем, что относилось к работе группы. В пределах допустимого, разумеется. Имен и подробностей число технического свойства мне не сообщали, и это было правильно, однако, что группа несколько недель находится под ударом, не стали скрывать… Началось с того, что ДС арестовала двух информаторов, и один из них, очевидно, назвал человека, выходившего к нему на связь. Связного с большим трудом удалось вывести из-под наблюдения и укрыть на запасной квартире, но этим дело не кончилось: армейские пеленгаторы из РО-2[6] полковника Костова нащупали рацию, и перед самым Новым годом контрразведка произвела налет на дом, из которого работал радист. В операции, помимо людей Гешева и Праматорова, участвовали два отделения жандармов и агенты полковника Костова. Товарищи, прикрывавшие «пианиста» с улицы, даже не успели вмешаться — так быстро все произошло. Да и был ли смысл? Что они могли поделать — двое против сорока со своими семизарядными хлопушками?… Радист держался сколько мог; дверь его комнаты была изнутри обшита листовым железом и запиралась амбарным засовом; передатчик был настроен для радиообмена с Центром, и операторы отчетливо слышали аварийный сигнал, трижды повторенный, прежде чем рация замолчала. Навсегда. Последнюю фразу радист передал клером.