Искатель, 1979 № 02 (Щербаков, Азаров) - страница 8

Я, наверное, втайне надеялся на эту встречу, и сейчас, чтобы окончательно поверить в происшедшее, мне оставалось лишь проследить мысленно тонкую нить событий — случайных и закономерных. Вдруг вспомнилось продолжение спора с Ольховским. Тогда, несколько дней назад, я не принял его всерьез.

«Представь только, — убеждал он, — сначала анабиоз, потом он прерывается, значит, звездное путешествие кончилось, зонд совершил посадку. И вот идеальные условия, верный признак, что они попали к тем, кто о них заботится. Разве это не может послужить сигналом к превращениям? Мы обязаны обратить внимание даже на самые невероятные предположения. Исход может оказаться неожиданным. Не исключено, что знаки на камне рассказали сущую правду. И я думаю, они готовы к встрече лучше нас…»

Мы переглянулись.

— Я МОГУ РАССКАЗАТЬ ВАМ… — ПРОЗВУЧАЛ В ТИШИНЕ ЕЕ ГОЛОС.

Меня охватил запоздалый страх: что было бы, если мы успели бы вмешаться в работу фитотрона и восстановить (какой ценой!) первоначальный, обычный его режим…

Лежать на тротуаре неприлично.

Эту истину мне внушили давно — в ту пору, когда я, пожелав и не получив игрушку с витрины, не спеша раскладывался у ног прохожих и игнорировал призывы не ныть и принять нормальное положение. Первые два-три подзатыльника, выданные старшими, помнится, не поколебали мою уверенность в праве валяться где хочу, но десятый или двадцатый сделали свое дело.

Итак, лежать на тротуаре неприлично. Тем более в центре столичного града Софии, на улице Царя Калояна. И все же я лежу — минуту или две, а может быть, и дольше. И нет силы, способной поднять меня на ноги. Я безучастно вслушиваюсь в звуки, глазея на облако, повисшее над зеленой крышей. Крыша прячется за желтой стеной, и я не могу вспомнить, где и когда уже видел все это. Желтое, зеленое, серое. Одно я знаю точно: на углу справа должен быть модный магазин.

Неясная тревога рождается во мне и обрывается вместе с сознанием. Тишина — и черным-черно… Свет приходит заодно с болью. Она возникает в затылке, впивается в виски, и я слышу собственный стон — рыдание фагота, терзаемого обезьяной.

— Что с вами? Вам лучше?

Прежде чем понять смысл, я перевожу с неведомого языка на родной и по слогам составляю ответ:

— Да… Мерси.

Нечто белое, полускрытое вуалью наплывает на меня и обдает ароматом духов. Я протягиваю руку и дотрагиваюсь до него…

— Простите, — говорю я и окончательно прихожу в себя.

— Что вы стоите, господа! Помогите же ему!

Женский голос пронзителен и чист; повинуясь ему, сильная рука тянет меня кверху. Седые усы, черное, шинельного покроя, пальто. Командное рокотание: