Шельбаум и Нидл занялись расследованием в доме на Старом Дунае. То, что Деттмар получил новую одежду и имел при себе оружие, свидетельствовало о том, что у него был помощник. Шельбаум решил зайти к Эвелин Дзуре. Рассказ девушки оказался для него неожиданным. Нет, нападения на Карин она не заметила, у нее другие заботы, и ей не до того, чтобы наблюдать за соседним участком. Обер-комиссар насторожился. Тогда она выложила ему накопившееся за последние дни. Шельбаум узнал, что у нее был Маффи и порвал с ней. Правда, она ничего не сказала о подозрении, высказанном Коваловой в отношении Маффи, потому что сердце ее все еще принадлежало ему, но об истории на ипподроме, о внезапном приступе гнева Маффи и о своем горьком разочаровании рассказала все.
Едва вернувшись в отдел, Шельбаум получил от дежурного поста сообщение, что Деттмар найден мертвым. Нидл созвал следственную комиссию, и полчаса спустя все они, за исключением Видингера, собрались на берегу.
Следствие продолжалось до двух часов ночи. Орудием убийства оказался медный нож для разрезания бумаги, которым Деттмар был поражен прямо в сердце. Маффи и Нидл опросили жителей близлежащих домов, но никто ничего не заметил. Никаких следов, кроме орудия убийства, не было. Да и о ноже надо было ждать заключения криминалистов.
Сообщение об убийстве Деттмара и его фотоснимок в утренних газетах привели к первому успеху. От владельца торговой лавки поступила краткая записка о том, что во второй половине субботы Деттмар делал у него покупки.
…В кабинет постучали, и в приоткрытую дверь заглянул Маффи.
— Здесь ждет один человек, который хотел бы с вами пере говорить.
— Кто? — сухо спросил Шельбаум. После последней беседы с Эвелин Маффи не казался ему симпатичным.
— Он говорит, что вы его знаете.
— Пусть войдет.
В кабинет вошел Рудольф Кёрнер. В старом плаще, черном берете и потрескавшихся лаковых туфлях он имел довольно потертый вид. Шельбаум поморщился: только Ловкого еще не хватало. Дождавшись, когда выйдет Маффи, Кёрнер сказал:
— Я согласен с вашим предложением. Сдаюсь властям.
— По какому поводу?
— Я совершил кражу со взломом в кредитном бюро «Деньги для каждого».
Шельбаум в упор посмотрел на Ловкого.
— Надо ли, Кёрнер? Вас обманули, пусть так. Но вы действительно хотите пойти в тюрьму?
— Пускай расплатятся за свинство, — с ненавистью произнес Ловкий.
Шельбаум глубоко вздохнул.
— Идите, Кёрнер, — сказал он. — Пусть это будет не более как самообвинение. Оно тоже наказуемо, но мы посмотрим сквозь пальцы.
— Я думал, вы представляете закон, — не трогаясь с места, возразил Ловкий.