Он встал рядом, протягивая ей бокал с шампанским, и спокойным голосом произнес:
– За Кристину Форрест и ее карьеру.
Она заставила себя поднять глаза и вымученно улыбнулась.
– Спасибо, Дьюк. – Но дальше разыгрывать свою роль она была не в силах. В голосе Тины прозвучал горький упрек: – Надеюсь, на сей раз ты меня не обманешь? Или же твои обещания помочь – такая же фальшь, как и твои ухаживания тогда, восемь лет назад?
Глаза его расширились, потемнели.
– Но ты действительно нравилась мне, Тина.
– Ты уехал, даже не попрощавшись со мной!
– Если бы мы тогда встретились, то обязательно стали бы любовниками, – равнодушно сказал он.
– Неужели это было бы так ужасно?
– Да, – просто ответил он. – Да, в то время это было совсем не нужно и могло плохо кончиться.
– Не то что теперь, а?
– Верно. Теперь совсем другое дело.
– Что же, звучит обнадеживающе. – Ее голос дрожал от плохо скрываемой ненависти к Дьюку. За эти годы он, видно, привык считаться только с собственными желаниями и плевать на всех. Она подняла бокал: – За добро и зло. – В голосе ее звенели слезы; она не желала скрывать своих чувств. – Пусть справедливость хоть иногда побеждает.
Оба пригубили шампанского. Тина чуть было не поперхнулась. Зря она завела этот пустой, совершенно лишний разговор. Ведь он отлично знает, что, стоило ему только намекнуть, она стала бы его любовницей, ничего не требуя взамен. И теперь это терзало ее, точно порок.
Дьюк с грустью глядел на нее.
– Тина, неужто тебе не надоело жить только интересами карьеры? – внезапно спросил он. – Неужели ты действительно ни о чем больше не мечтаешь?
Он отлично знал ее уязвимое место и постарался ударить побольнее. Но и у нее было чем ответить ему. Она вызывающе подняла голову и ледяным тоном парировала:
– Каждый человек порой бывает одинок, Дьюк, вне зависимости, интересует его карьера или нет. Ведь ты сам пишешь об этом, не так ли? Разве трагическое одиночество каждого человека среди людей – не твой конек? Тебе лучше, чем кому бы то ни…
Он зажал ей рот рукой, заглушив последнюю фразу. Это неожиданное порывистое движение ошеломило Тину. Глаза Дьюка угрожающе потемнели, брови сошлись на переносице. Она поняла, что сумела коснуться самого болезненного места в душе этого человека.
Но внезапно его настроение переменилось. Взгляд вновь посветлевших глаз смягчился, морщины на лбу разгладились. Он убрал с ее лица свою ладонь и слегка улыбнулся:
– Вот поэтому-то я всегда одинок, – спокойным, будничным тоном произнес он. – Я пишу о том, что пережил и прочувствовал сам. Я всегда был одинок, Тина, и ты отлично это знаешь. Всю мою жизнь меня сопровождало только одиночество.