Тина не на шутку испугалась. Она еще никогда не видела Дьюка таким. Ее гнев поутих.
– Что-то не так, Дьюк?
Тут он взорвался, словно уже давно копил в себе гнев и отчаяние.
– Что сделало тебя такой? Кто тебя такой сделал?
Выкрикивая эти слова, он быстрыми шагами шел к ней. Тина попыталась отшатнуться, но он схватил ее за обе руки, глубоко впившись ногтями в их нежную кожу, и сильно встряхнул.
– Это Эйнджел Брейди?
От этой фразы Тину точно подбросило на месте. В голове словно что-то щелкнуло, она заорала, срываясь на визг, едва не плача:
– Не смей обвинять в этом Эйнджи! Для него я была человеком, а не просто… – Она замолчала, почувствовав, что еще одно слово – и она разрыдается.
– Если не Брейди, тогда кто же?
«Это ты! Именно ты сделал меня такой!» – захотелось крикнуть Тине. Но она почему-то не могла заставить себя произнести эти слова.
– Тина, расскажи мне, кто так сильно тебя обидел?
Молодую женщину била неутихающая дрожь. Господи, что же она наделала?
– Тебе не стоит этого знать, – выдавила она.
– Почему?
Внезапно Тина зарыдала. По щекам потекли слезы, горло сжал спазм. Она не смогла произнести ни слова, лишь покачала головой.
– Тина…
Он обнял ее, прижал к себе, окутав теплом своего тела, укачивая словно ребенка. Он поглаживал спину Тины, перебирал ее волосы. Каждая его ласка приводила женщину во все большее смятение. Это жалость к ней, именно к ней, Кристине Форрест, или точно так же он пожалел бы любую плачущую женщину?
Ее не удивило, что Дьюк принялся нежно целовать волосы. Ласковые теплые прикосновения волшебным образом пробуждали воспоминания о прошлом. Ведь когда-то он уже целовал ее так. Она удовлетворенно вздохнула, ощущая, как учащается его дыхание, а по телу пробегает дрожь. Затем его ладонь скользнула к бедру Тины, потом еще ниже. Ласки его становились все настойчивее.
Но не успела она сообразить, что ей делать, как он уже оторвался от нее и резко отступил назад, словно испугался чего-то.
– Одевайся! – угрюмо приказал он. Лицо его застыло маской, в глазах билась тоска неутоленного желания.
– Дьюк… – В звенящем голосе Тины была мольба, но Дьюк, казалось, ничего не услышал или не понял.
– Ради Бога! Я ведь только человек, Тина! Оденься, прежде чем я… – Он замолчал, глотнув воздух, резко повернулся и быстро ушел в другой угол номера.
Она смотрела, как он подошел к бару, сорвал пробку с бутылки виски и, наполнив стакан, заметно дрожащей рукой поднес его к губам. Он сделал несколько небольших глотков, потом покачал головой и залпом, в один прием, допил остатки.
– Вот эта дверь ведет в ванную. Можешь ею воспользоваться, не стесняйся. – Эти слова он произнес каким-то бесцветным, мертвым голосом, стараясь не глядеть на нее.