А на следующее утро делегация покинула Берлин. Проводы, по сравнению со встречей, были обставлены скромно. Василевский, снова деливший одно купе с Вороновым, глядя на проплывающие за окном берлинские предместья, вдруг спросил:
— Как вы думаете, Андрей, придется нам еще съездить в Берлин?
— Обязательно! Только вот встречать в следующий раз нас будут отнюдь не цветами и оркестрами! — заметил Воронов.
Генерал понимающе посмотрел на него.
Андрей с тревогой обнаружил, что стрелка указателя температуры масла вплотную подобралась к красной черте. И это при том, что рычаг газа находится далеко не в переднем положении! «Какого хрена?! Еще не хватало!» — забеспокоился он, обшаривая глазами приборную панель в поисках причины перегрева мотора. Она обнаружилась незамедлительно — рукоятка регулировки заслонок радиатора находилась в положении «полностью закрыто».
«Блин, опять забыл открыть створки после взлета!» — выругался Воронов, с силой толкая ни в чем не повинный рычажок вперед. Самолет слегка покачнулся в результате изменения обтекания капота встречным потоком воздуха из-за приоткрывшихся створок радиатора. «Хорошо фашистам!» — позавидовал Андрей. «У них вся эта хрень регулируется автоматически: и заслонки радиатора, и шаг винта, и наддув со смесью. Летай себе и радуйся! А у нас изволь работать ручками да еще все время помнить об этом!»
Еще месяц назад, в последних числах декабря прошлого, 1940-го года, его бессменный инструктор Марк Галлай, задумчиво почесав в затылке, заявил: «Пожалуй, уровня выпускника укороченного курса летного училища ты уже достиг.» Почти четыре месяца интенсивного обучения, помноженные на предыдущие знания Андрея, не прошли даром. На радостях он сообщил о мнении инструктора Рычагову и тот лично принял у Воронова экзамен в воздухе, на двухместном учебно-тренировочном истребителе УТИ-4. После чего выписал Андрею летное удостоверение. Так что теперь тот считался летчиком официально.
Первым делом Воронов попросил у начальника летно-испытательного отдела ЦАГИ Козлова разрешения освоить полеты на немецком истребителе «Мессершмитт-109Е». Таких машин было закуплено четыре штуки. Тот, вопросительно посмотрев на Галлая, разрешение дал. Теперь, после нескольких ознакомительных полетов на «фашисте», Андрею было с чем сравнивать следующий освоенный им самолет — новый серийный истребитель И-180, на каковом он в данный момент и летел. Вернее, после решения называть новые самолеты по первым буквам фамилий главных конструкторов, машину следовало именовать По-5. Серийное производство доведенного в авральном порядке Поликарповым истребителя началось еще в середине ноября прошлого года на одном из авиазаводов, а с января — еще на одном. При этом параллельно с серийным выпуском в конструкцию самолета постоянно вносились дополнительные изменения, по результатам продолжающихся испытаний. Что, конечно, сказывалось на темпе производства. К концу января удалось довести общий выпуск По-5 до пяти машин в сутки, но только три из них выходили из ворот сборочного цеха полностью готовыми к использованию. Остальным не хватало двигателей М-88Б, производство которых пока не достигло нужного объема, тем более, что моторы этого семейства использовались не только в По-5. Так что «безмоторные» самолеты пока складировались в ожидании лучших времен.