Йордис говорит, что если я сама поймала рыбу, значит, должна сама отрезать ей голову. Она показывает мне, как надо крепко держать рыбу и как всаживать нож ей между жабрами. Если я не смогу этого делать, я не должна ловить рыбу.
Морская рыба терпит суровое обращение. Она не такая мягкая и нежная, как рыбка в бабушкином роднике на Хамарёе. Я никогда не знаю, кто окажется у меня на крючке. Иногда это может быть рыба с острыми иголками, которые больно колются. Всегда интересно смотреть, справится ли рыбак с этой рыбой. Море полно страшных, коварных созданий, таких как рыбы.
И все-таки рыбу ловят и едят. Я представляю себе, как рыбы растут и жиреют, питаясь утопленниками. От этой мысли даже рыба под соусом застревает у меня в горле. Но я стараюсь об этом не думать. Чтобы не нарушать покой за столом.
Фред лучше всех умеет отрезать рыбам головы. Он вместе с дядей Альфредом работает на рыбном заводе в Мюре, разделывает морского языка. Сыновья тети Хельги — мастера зарабатывать деньги. С раннего детства, когда они еще под стол пешком ходили. Они быстро почуяли значение гуано и рано сообразили, что отрезание рыбам голов сулит большие деньги.
Фред не перечисляет всего, что он делает лучше нас, мелюзги. В этом нет надобности. Мы и так это знаем.
Я отрезаю рыбам головы, только когда нет другого выхода. Это единственный способ получить разрешение взять лодку Йордис. Ей нужна рыба для обеда, мне — лодка. Это старая лодка с острой кормой, которая не желает разбухать. Она такая упрямая, потому что лежит под деревом и зимой ей приходится несладко. Сама-то лодка, наверное, считает, что уже достаточно разбухла. Соседский мальчик Тур говорит, что в ней есть трещины. Но если они не видны, то их невозможно законопатить мхом или тряпками. Летом, до того как я пошла в третий класс, я научилась хорошо конопатить. Во второй половине дня Йордис сидит на берегу подобно ястребу и следит, как я конопачу лодку. Рядом в коробке из-под маргарина лежит моя младшая сестренка, Йордис разводит костер, чтобы сварить себе кофе. Иногда она качает головой и говорит:
— Неправильно, сделай еще раз.
Когда я уже готова сдаться, она говорит: вот теперь хорошо!
— Теперь я могу больше не беспокоиться ни за лодку ни за тебя, — говорит она. Ее слова означают, что мне несдобровать, если я утоплю ее лодку.
Я стою на берегу и отвязываю конец веревки. Пропускаю ее через шкив на буйке и тяну, шкив скрипит. Лодка, разбрасывая брызги, следует за веревкой. Прямо к скользкому причалу. Конец веревки, пропущенный через шкив, я привязываю к металлическому столбику на берегу. Потом прыгаю в лодку и отталкиваюсь веслом.