В лодке лежит якорь и канат, но мне не разрешается причаливать к чужим причалам. А то может случиться ужасное. Я не вернусь. Мне можно плавать только в заливе Люсвик, и я должна иметь цинковое ведерко и черпак. Йордис не видит меня из окна кухни, потому что наш дом стоит на вершине холма. Нас с ней разделяют поля и мелколесье.
— Пожалуйста, будь осторожна! — строго говорит Йордис.
И это означает, что если со мной что-нибудь случится, то одной мне на лодке больше не плавать.
Он на этой лодке не плавает никогда. Скамейки и весла в лодке совершенно чистые. Когда я гребу, вокруг меня нет ничего отвратительного. Сколько бы мне с берега ни аукали и ни кричали, здесь, если на то пошло, все решаю только я. Думаю, что, если он будет звать меня, я поплыву до самого навигационного знака. Но он никогда не приходит на берег. Наверное ему не нравится донимать людей в маленьких лодках.
Слабохарактерность имеет свои достоинства
— Вцепись ногтями, Сара Сусанне! Каждым ногтем. У тебя две руки. Десять ногтей.
Этот приказ отчетливо повторялся у нее в голове каждый раз, когда волна откатывалась от берега. И когда накатывала на него. Поток ледяной воды обдавал Сару Сусанне до самых корней волос, она с трудом ловила воздух, обнимая скалу. Колени и локти бились о скользкие водоросли и камень, словно покрытый струпьями. Но она снова и снова твердила себе:
— Не доверяй водорослям, они могут оторваться. Цепляйся за камень. Не сопротивляйся. Подчинись волне! Следуй за ней, когда она накатывает. Каждый раз. И чуть-чуть продвигайся вперед. Снова цепляйся. Она поможет тебе. Волна. Так-так, подожди чуть-чуть, сейчас она снова нахлынет. Не цепляйся вслепую. Передвинь одну руку. Ногти. Спокойно. Двигай руками по очереди. Не упади. Тебе надо наверх. Понимаешь, наверх! Не прислушивайся к боли. В воде никто не чувствует боли. Кровь не опасна. Раны заживут. Пройдут. Ты все преодолеешь.
Сара Сусанне, словно полумертвый тюлененок, позволила волнам поднимать ее на шхеру. И каждый раз, когда волна с грохотом откатывалась назад, Сара Сусанне впивалась ногтями в камень. Прижималась к этому проклятому камню всем телом. Каждый раз, когда ей казалось, что она крепко держится за него, ее хватка чуть-чуть ослабевала. Но снова накатывала волна. Прижимала ее к камню, толкала. Где-то, на краю того, что было в поле ее зрения, она различала на небе резко очерченные серые проблески, а сама глотала и выплевывала море. В ожидании следующей волны она видела танцующую лодку. Лодка сбросила весла, словно ярмо, от которого давно хотела избавиться. Один раз она поднялась высоко на волне, как будто кто-то метнул из глубины копье. Потом снова затанцевала. Точно вырвавшийся на свободу разбухший от воды старый челн.