— Самое страшное, что многое от нас не зависит, — сказала Йордис.
Неожиданно у нее в теле возникло беспокойство. Живот. Больно ей не было. Только слегка давило. Так же было и вчера вечером. Наверное, из-за ссоры с Хансом, хотя сегодня они оба делали вид, будто ничего не случилось. Он не терпел, когда она ему возражала. Сердился, словно она хотела его унизить. Но у нее не было такого намерения. Она только боялась за него и не хотела, чтобы он ходил слушать радио.
— Представьте себе, что некоторые парни захотели записаться в полк "Нурланд", чтобы их послали на Восточный фронт. Вот идиоты! — воскликнул Ханс.
— В армии Гитлера их считают героями, — хмыкнула Эрда.
Йордис подумала, что не любит героев, независимо от того, на чьей стороне они сражаются. Что-то ей подсказывало, что в любом случае от этого дурно пахнет. С первого дня беременности она стала остро реагировать на запахи. И с трудом находилась в комнате, где курили мужчины.
— Боюсь, в сегодняшнем мире у этих героев неопределенное будущее, — сухо сказал Бьярне.
Он редко повышал голос. Тем более без нужды. Йордис никогда не понимала, как они с Эрдой ладят друг с другом, уж слишком они были разные.
— Мне сегодня приснился страшный сон, — неожиданно, не подумав, сказала она.
— Ты его помнишь? — спросила Эрда.
— Да, немного, но главное, он был очень страшный.
— Расскажи, — попросил Бьярне и рукой вытер малышу рот.
Йордис помолчала и искоса взглянула на Ханса. Он ел булочку.
— Мне приснилось, что я находилась на пароходе, в который попала торпеда, однако мне удалось доплыть до берега. Со своим животом я с трудом перелезла через камни. А когда оглянулась, то увидела, что это не камни, а мертвые солдаты. И под каждым лежал такой же мертвый ребенок. Солдаты как будто прикрывали детей своими телами... Этакие ракушки. Но, видно, это не помогло. Дети все равно погибли. Я ползала вокруг и единственная во всем мире знала, что мертвые тела не могут спасти мертвых детей.
— Что ты имеешь в виду, говоря, что единственная это знала? — спросил Ханс и доел булочку.
— Просто знала, и все. Ведь я была там одна, — проговорила Йордис.
— Грустный сон, — сказала Эрда и бросила на противень тесто для первого хлеба.
— Я-то была живая...
— В твоем положении это вредный сон, — сказал Ханс.
— Человек не властен над своими снами, — заметил Бьярне.
— Скорей бы кончилась эта война! — воскликнула Эрда. — Все эти продуктовые карточки... Предписания и запреты...
Йордис глубоко вздохнула, потерла рукой спину и выпрямилась.
— Когда не будет карточек, мы с Хансом останемся без работы, — засмеялся Бьярне.