Постепенно придя в чувства, Симона пошевелилась и разбудила меня. Я очнулся от полусна, в который погрузился из-за слабости в ту минуту, когда, как мне казалось, я осквернил её труп. На её теле, всё так же одетом только в чулки и поясок для подвязок, не было ни одной царапины и ни одного синяка. Я взял её на руки и понёс по дороге, забыв об усталости; я старался шагать как можно быстрее (уже светало). Мне стоило нечеловеческих усилий добраться до виллы и благополучно уложить мою чудесную живую подругу в постель.
Моё лицо лоснилось от пота. Мои глаза покраснели и выпучились, в голове гудело, зуб не попадал на зуб, но зато я спас ту, которую любил, и я надеялся, что скоро мы увидимся с Марсель; мокрый от пота и весь в разводах запёкшейся грязи, я лёг рядом с телом Симоны и безропотно окунулся в пучину кошмаров.
За неприятностью, приключившейся с Симоной, последовал период затишья. Она не вставала с постели. Когда приходила её мама, я прятался в ванной. Пользуясь случаем, я мочился там или мылся. В первый раз, когда эта женщина хотела войти в комнату, дочь не пустила её.
— Не заходи, — сказала она, — здесь голый мужчина.
Симона старалась поскорее выставить её за дверь, и я снова садился на стул рядом с кроватью. Я курил и читал газеты. Иногда я брал на руки пылающую от жара Симону, и она вместе со мной мочилась в ванной. Затем я бережно подмывал её над биде. Она ослабела, и я, понятное дело, уже давно не был с нею близок.
Ей нравилось, когда я бросал в унитаз яйца — сваренные вкрутую, которые сразу шли на дно, и надпитые или полупустые. Она сидя наблюдала за ними. Я усаживал её на раковину, а она смотрела на них, заглядывая себе между ног под попу; наконец, я спускал воду.
Другая игра заключалась в том, что я разбивал яйцо о край биде и выливал его под неё; затем она мочилась на это яйцо, или же я снимал штаны и слизывал его со дна биде; она обещала мне, что, когда выздоровеет, сделает то же самое сначала передо мной, а потом перед Марсель.
Одновременно мы мечтали о том, как положим Марсель, в платье и в туфельках, но с задранным подолом, в ванну, наполовину заваленную яйцами, и как, раздавливая их, она будет на них мочиться. Симона представляла себе, как я поставлю голую Марсель вниз головой, с поднятой попой и согнутыми ногами, а она сама, надев на себя мокрый, тёплый, облегающий пеньюар, не прикрывающий груди, влезет на белый стул. Я буду ласкать ей груди, вставляя соски в дуло револьвера уставного образца, заряженного и только что выстрелившего; от выстрела мы, во-первых, возбудимся, а во-вторых, дуло будет пахнуть порохом. Тем временем Симона станет сверху лить сметану на хмурый анус Марсель; она помочится прямо в пеньюар или же, если пеньюар расстегнётся, на спину или на голову Марсель, куда я тоже смогу пописать. Потом Марсель помочится на меня, зажав мою шею между бёдер. Она может также взять в рот мой брызжущий мочой член.