Леха захныкал жалобно – лоб гармошкой, губы выворотил и вытянул как верблюд, шею перекосил, но послушался: в конце концов это – первое в его жизни настоящее колдовское заклятие.
– И еще разок повтори, Лешенька, потому – снова ошибся: сначала идет «куколь по полю», а «мутица» – после куколя… Я ведь тебе говорила: все слова должны идти друг за дружкой без путаницы и перебива, так уж заведено.
– Бабушка, а что я вхолостую-то учу? Давай я зачет сдам: сначала кружку самогонки, а потом заклинание. Если отрезвею – значит сдал зачет. А?
– Дури-то в тебе по молодости лет, как в Петре, батюшке твоем покойном… Успеешь еще, напроверяешься, а только надо, чтобы в любом виде от зубов отскакивало. Ты лучше скажи – запомнил, как с клубочком распрощаться?
– Да. «Клубок от ста дорог четырех сторон низкий тебе поклон теперь все знакомо ступай себе к дому». – Я помню, баб Ира, хватит.
– То-то же. А здесь я сама его запущу…
– Ну все, баб Ира, все, я уже в ломках от этой учебы, если бы не твои оладушки – точно бы надорвался. Спасибо, но пора на каникулы. Так-с, мак-с, где Васька? – Я беру Ваську – и к себе в сарай. Главное, на автобус не проспать.
– В ломках? Суставы, что ли? Или голова? Сейчас я поищу…
– Нет! Нет, бабушка, ничего у меня не болит, кроме учильных извилин. Просто сегодня день мой, как говорится, был очень богат на впечатления, а упырником, в отличие от тебя, я не подкреплялся.
– Что ты, Лешенька, что ты! Тебе и не надо!..
– Я и не собирался. Васька! Цоб цобе, спать пойдем… колокольчик серенький…
Рано утром Леха проснулся сам, буквально за секунды до того, как Ирина Федоровна пришла его будить. Ну почти сам: Аленка засипела, стала щекотать левое ухо, встрепенулся кот Васька – он спал под самой крышей, на широкой полке, предназначенной для деревенской огородной утвари, но по летней поре – пустой…
– А ты уже проснулся, а я тебя будить иду. Вставай, голубчик мой, пора тебе.
– Но-но, баб Ира, только чур не плакать с утра пораньше. Выясню, что к чему – и сразу вернусь. Иди, я сейчас встаю.
– Да я и рада бы не плакать, а они сами льются. Вставай, Лешенька. Васятка… Ох, какой тяжелый, ровно кабан… – Ведьма, с котом на плече, заторопилась – греть самовар, недавно вскипевший, собирать на стол, в сотый раз проверять сумку… – лишь бы только не думать о скором расставании с внуком. Вот так она и тех собирала, Петра да Сашку с Леной… Самой бы с ним поехать, да не выйдет… Да и силы не те: Ирина Федоровна третий раз прибегнула к помощи «упырника» и понимала – предел. А от бессильной – какая помощь?